Конан и Слуга Золота. Андрей Арсланович Мансуров
ель! В основу основ! Во всеобщее Мерило.
А ещё он знал и другие способы «использования» женских тел.
Для ублажения своих прихотей! Похоти. Жажды наслаждения чужими мучениями!
О, он-то помнил!..
Как они, вначале храбро и гордо, пытаются воспрепятствовать ему. Проклинают, сопротивляются (Вот именно – это так смешно! Сопротивляться – ему!.. Ха-ха.) Затем – рыдают. А затем – стонут, визжат и извиваются!
И в конце – лопаются! Лопаются, словно надутые бурдюки, разбрызгивая вокруг кровь и куски слабой плоти, не в силах противостоять напору его семени!
Семени Полубога!
Хорошо, что он проснулся. Потому что он чует, ощущает: вокруг – много людей.
Похоже, его ждёт много…
Работы.
Поковыряв в правой ноздре, Хаттаф с вялым интересом рассмотрел мизинец, и задумчиво вытер его о засаленные и продубевшие от пота и пыли, шальвары. Поскрёб реденькую щетину на подбородке. Посмотрел наверх, туда, где своды огромной пещеры терялись в непроглядном мраке, и даже яркий огонь факелов не рассеивал гнетущее чувство ничтожности человека перед величием природных подземных чертогов. Покачав головой, сплюнул прямо под ноги. Всё же к службе в этом чёртовом подземельи нужно привыкать долго. Особенно такому молодому и привыкшему к открытым, продуваемым всеми ветрами, пространствам гор и долин, парню, как он.
Очередной взрыв дикого гогота прервал его невесёлые думы и направил их в несколько иное русло. Ну да, так и есть. Резван опять выиграл. Ха! Никто и не сомневался…
Хаттаф уже понял, что это – особый дар его начальника: необычайная удачливость во всяких играх. Не иначе, как сам Бэл направляет его руку со стаканчиком костей! Низкорослому и пузатому унбаши так везло, что это воистину стало притчей во языцех не только в гарнизоне, но и в городе. И Резвану становилось всё труднее найти идиота, согласившегося бы сразиться с таким непобедимым противником в игре на деньги.
Потому что никто из знавших Резвана достаточно долго, не верил, что можно честным путём обыграть – либо нечистого на руку, но чрезвычайно ловкого кидалу… Либо и впрямь, продавшего душу покровителю всех воров и игроков, человека.
Только новобранец, или иностранец мог, не ведая о тайном даре кривозубого и самовлюблённого чревоугодника, ввязаться с ним в игру на наличные… А уж ведая, как добрая половина города – только дурачок!
Вот и сам Хаттаф в этом смысле не стал исключением.
Около недели назад, получив первое же жалование, и отмечая это событие в прокопчённом и насквозь провонявшем дешёвым кислым вином и горелым маслом и потом, огромном зале постоялого двора «Райский сад», он почему-то решил,что амулет матери – простая глиняная свистулька на шёлковом шнуре,которую он носил на груди под кольчугой и рубахой – поможет ему победить грозу притонов и кабаков Ферхема.
Нет, больше так пить нельзя. Явно мозги молодого сардара были не совсем в порядке, раз он ввязался в это дело. Но ведь в начале, вроде, всё шло как надо: выигрыши, проигрыши чередовались, и он то терял, то отыгрывался. Потом…
Потом ему явно попёрло! А тут ещё крики и подначки, которыми подбадривали его эти предатели-болельщики: свои же сардары, и совершенно, вроде бы, посторонние люди. Можно было подумать, (когда, правда, думать стало поздновато!) что все эти сволочи подкуплены хитрецом Резваном – только для того, чтобы раззадорить наивного и полупьяного новичка ещё сильнее.
Но ведь гнусный план сработал: он сам – сам! – предложил поднять ставки, чуя, что ухватил, наконец, удачу за хвост!
Ну да, ухватил, как же! Только явно не за хвост, а за другое место…
Он опять раздражённо сплюнул, и перенёс вес тела на другую ногу, перехватив поудобней тяжёлую секиру, на которую опирался руками и подбородком. Конечно, теперь-то он понимал, что унбаши просто играл с ним, как кошка с глупенькой птичкой, чтобы покрепче втянуть в игру. Чтобы уже нельзя было остановиться в тщетных и смешных для окружающих попытках отыграться. А его враги-болельщики вокруг вовсе не подкуплены, а просто такие же несчастные, как и он – то есть, уже когда-то проигравшие коварному десятнику: кто – жалование за год вперёд, а кто – и за пять… А особо глупые, и старающиеся «поддержать» его особенно сильно – и пожизненно. Ведь хорошо известно: ничто так не утешает несчастного, как несчастье другого!
Нет, дружить, как он рассчитывал вначале, в этом чужом, незнакомом и развратном городе, не с кем. Как некому и доверять.
Особенно – тайны. И деньги.
Утешает одно: даже здесь, в этой мерзкой ловушке он сохранил остатки рассчетливого ума и горской хитрости. Увидел шанс спастись, не отступаясь – что было бы позором на всю жизнь!
Когда жалование за два месяца вперёд было уже в кармане его подленько ухмылявшегося и посверкивавшего хитрущими глазками-бусинками, заплывшими в складках дряблого жирка, и «благородно» предлагавшего отыграться, начальника, у Хаттафа хватило выдержки вначале потребовать вина – чтобы промочить, значит, горло! И когда чумазый паренёк-прислужник принёс