Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине. Гектор Флейшман
… За ней – другая… Пассажиры выходят, неловко раскланиваются друг с другом… О, это не самое удобное место для сановных любезностей… Пикантные сценки подобного рода – истинное удовольствие старого Парижа, где до сих пор витают распутные тени галантного прошлого.
Туда-то в декабре 1779 года переехала только что обвенчанная шестнадцатилетняя графиня Александра де Богарне, урожденная Мария-Жозефина-Роза де Таше де ля Пажери.
Через двадцать пять лет ее коронуют в соборе Парижской Богоматери, и она, уже императрица Франции, будет вслушиваться в восторженный рев солдат и звон колоколов.
Она родилась 23 июля 1763 года на Мартинике от Жозефа Гаспара де Таше де ля Пажери, рыцаря Сен-Лазара, капитана драгун, рыцаря де Сен-Луи, и от Розы-Клер де Верже де Саннуа.
Таше, уроженцы Шатонёф, близ Блуа, поселились на Мартинике в 1726 году, Монгальяр, подтверждая их дворянство, глумится над претензиями на герб. Но в последнем он явно неправ.
Жозеф Гаспар отправился на Мартинику в поисках счастья. Однако счастья не нашел. Правда, он владел двадцатью неграми. Но зато и пассий из местных красавиц у Жозефа Гаспара было не меньше. А значит, были и долги.
Увлечения отца напомнили о себе Жозефине в пору высшей славы. Императрица была вынуждена признать свою сестру-мулатку.
Говорят, Жозеф Гаспар расхаживал не иначе как со шпагой на боку и тростью в руке. О том же, что он делал в перерывах демонстраций собственного благородного происхождения, говорили всякое…
Так или иначе, судьба сыграла с Жозефом Гаспаром злую шутку, уморив прежде, чем он смог поправить дела с помощью дочери-императрицы. Впрочем, он и не пережил бы известия о короновании дочери – умер бы от удивления.
Жозефина (ее звали на креольский манер Эйэттой) росла бесенком. Говорили, что она умеет только петь и танцевать. Впрочем, относительно танцев – большое преувеличение. Жозефина сама признавала это и оправдывалась тем, что у нее был только один учитель, да и тот скверный.
Единогласно признано – в ту пору в Жозефине не было даже намека на бешеную страсть, которой она позже пленит Барраса и захватит Бонапарта.
«Скорее обольстительная, чем хорошенькая», – сказал кто-то о Жозефине. Что же в ней обольщало? Грация, присущая настоящим креолкам, – тягучая, мягкая, раскованная, ленивая плавность движений и, одновременно, порывистость и непредсказуемость.
Всё это как нельзя лучше гармонировало с чудными тропическими пейзажами, подобно тому, как редкое растение оттеняет хрупкую вазу, в которую заключено.
Жозефина – птичка с островов, маленькое существо, легкомысленное, капризное и вечно влюбленное, сотворенное для жарких стран. Природа, как будто обожженная красным солнцем, расцвеченная букетами пальм, исполосованная яркими лучами, раскрашенная тысячами экзотических пернатых, – вот живая рама, подчеркивающая первобытную грацию Жозефины. Мягкий зной, аромат и блеск этой рамы она увезет с собой. Они созданы друг для друга.
Как же на такой, в буквальном смысле слова, благодатной почве не прорасти легенде об островитянке Жозефине, Жозефине-счастливице?
Империя заставит Жозефину пожалеть об этом маленьком далеком счастье, о палисадниках, о верных неграх, которые обмахивают огромными веерами прекрасных беспечных креолок, качая их в гамаках.
В экваториальном климате, располагающем к вольной жизни, вдали от колодок европейского воспитания, пробуждение чувств совершается как бы само собой и очень быстро. И потом уже не знает удержу.
Монгальяр называет Жозефину влюбчивой, как голубка, и легкомысленной даже для колонии.
В это время любовниками Жозефины считают капитана Терсье и англичанина, впрочем, слишком напоминающего героя романа, чтобы быть реальным человеком. Чьего тщеславия в разглашении интимных тайн больше – Жозефины или кавалеров, это еще вопрос. Но тут есть место и хвастовству, и гордости, и тщеславию.
Баррас в изложении пикантных подробностей из жизни Жозефины идет гораздо дальше. «Рассказывали, – говорит он, – что измены креолки (Жозефины) переходили всякие границы приличий и что, стоящая выше предрассудка относительно темного цвета кожи, она имела связи с неграми».
Баррас, в принципе, ничего не выдумывал. Давая в 1802 году инструкции подчиненным, Леклерк, начальник экспедиции в Сан-Доминго, писал: «Белые женщины, развратничавшие с неграми, будут отсылаемы обратно во Францию, к какому бы сословию они ни принадлежали».
Не правда ли, происходившее на Гаити вполне могло случаться и на Мартинике? Впрочем, чем рисковал Баррас, делая свои заявления? По крайней мере, он не выказывал ревности к своим предшественникам.
Ясно одно – Жозефина в ту пору была легкомысленна и скомпрометировала себя. Позже Александр де Богарне соберет на Мартинике в качестве улик не только разговоры, но и факты, которые дадут ему повод к разрыву с Жозефиной.
Что же до брачного союза Александра и Жозефины, то он был заключен при странных обстоятельствах, обошелся без медового месяца и продолжался менее пяти лет.
Отец Александра,