Скрипачка. Авантюрная исповедь. С. Гор
и свалилась из него милая особь в наш вечно занятый мир. Шлепает босыми пятками по полу, гремит по-хозяйски тарелками на рассвете, прибирается и готовит завтрак из ничего на твоей кухне. И куда не ступит ее наполненная интригами нога – везде воцаряется благодать и перспективы, а я готов ей предложить самое драгоценное что есть: чай, Доширак и смутные надежды.
Ты застыл на кровати, силишься вспомнить ее имя, и тупой с утра головой колешь ребус: «Имя? Ва… Ве… Вла? Где, как, какие звезды обещал? Каков был я, и какова она?»
Узнаваемая картинка, да.
Сидишь и гадаешь – фея, счетчик или Эммануэль?
Какие ожидания припрятаны у нее в шкафчиках под светлой копной волос?
А я был кто вчерашней ночью: рыцарь на белом коне, олигарх, пацан конкретный или Мюнхгаузен?
Сомнения.
Встаешь и идешь как по минному полю: осторожные взгляды, обезоруживающие улыбки – словно в гостях, а не у себя.
«Эротические фантазии? Мощь духа своего скромное сопротивление одолевшее – тысячу раз помню, да! А конфузы случались, черт их дери? Проникновения в глубины таинственные?»
За никчемной беседой ловишь глаза, считываешь персональный код и прошлое.
Прошлое.
Вчера.
«Где был я вчера, что делал и как, подробности?»
По дороге в ванную под ногами качается пол.
С чего-бы?
Струи холодной воды освежили тело и память, и пазлы событий вчерашних начали выстраиваться в картину до 16-ти и старше.
Муторный вечер.
Тепло еще пряталось в нагретых солнцем нишах, но октябрь и там душил его холодными щупальцами пронизывающего ветра.
С экранов пугали глобальным кризисом, ужастиками у соседей, возможной войной и глобальным потеплением, публика не верила – некогда: премьеры, встречи, концерты, работа, да и холод собачий, все вокруг убеждало в важности дня сегодняшнего и бесполезности мифов…
«Лучше б Султан и его свора добавили пару часов к суткам, не лезли в наш карман, и не решали за нас, что нам есть, а что нет. Времени ни на что не хватает, а они балуются пугалками и хотят, чтоб мы велись на их страшилки? Увольте…»
На северо-западе города М, на шестом этаже с видом на самую чистую реку Европы, а может и всей Галактики, особо маялся один из них.
Он мерил шагами гостинную, включал и выключал телек, но пронзительное чувство потери чего-то неоформленного, но важного, так присущее осени, грызло Александра изнутри.
– Толи жизнь уходит растворяясь в небесной дымке, толи понимание, что все конечно, ощущается. Все не так. Грустные мысли волнуют меня, нужен брэйк – кофейный, например, – он спустился, сел в машину, и с пустой, как кастрюля головой и ноющим сердцем, вырулил на дорогу.
До первой симпатичной вывески.
В заведении царил приглушенный свет, ароматы и уют.
Мило.
Посетитель заказал чашечку кофе и присел у окна.
Он пригубил дымящийся эспрессо и застыл: в это самое время, дверь кафе тихо отворилась и в ней показалась скрипка.
За потертым футляром появилась элегантная ножка, выше в теплую атмосферу кафе вплыла убедительная грудная композиция, и лишь затем, голова блондинки.
В помещении потеплело.
Скрипачка на миг остановилась у дверей.
С высоты своих стройных, не по-музыкальному крепких ног, на присутствующих строго смотрели глаза железной леди. Картину дополняло милое, но неприступное лицо в училкиных очках, взгляд наполнен долями, четырехзвучными аккордами, сонатами и симфониями.
И ничем больше.
Но в глубине… В глубине плескалась искорки грусти, далеких идеалов и надежд, и чем-то еще, трудноуловимым. Такие глаза еще встречаются в глухомани у провинциалок пока не испорченных вниманием и деньгами.
Но здесь?
По-настоящему женственные, обещающие небо в алмазах… Или, как минимум, самое сокровенное свое все… и… Почти ничего не требующие взамен. Немного внимания лишь…
– А, черт! – вскрикнул Алекс, обжегшись и чуть не подавившись расскаленным напитком.
Железная леди повернулась, сжала губы:
– Фи, – говорил ее взгляд.
«Им не надо, я так и понял», – дул на обоженные губы парень.
Отрешенная от серых будней, строгий костюм и прямая походка школьного директора. Грудь, чуть большего размера чем приличный, надежно спрятана за броню плотного бюстгальтера и стальную волю хозяйки.
Посетительница искала свободное место.
В пятницу, вечером?
«Тяжело в столице с духовными особями, нет им тут места. А могло бы быть все по-другому: И улыбнулась бы открыто, и подошла, и руку протянула… И лед растает обнажая душу… А если ресторан, цепочка, шампанское и цветы в первую неделю, а продолжение чуть позже – будет твоя навсегда. Или надолго», – мечтал страдалец не отрывая глаз от