Интервью. Джулия Леви
. Словно это один бесконечный, скучный роман. Все без исключения кажутся одинаковыми и понятными. Детство, бурная юность, замужество, семья, все как у всех. И все же каждая женская история неповторима.
– Куда ее определили?
– В 215, там вчера освободилось местечко.
– Кхе, кхее, значит старик все-таки окуклился?
– Ага, ночью.
– Завозим, аккуратненько бросаем, – прошептал словно слова из песни вертевшейся на языке, молодой и чересчур бойки медбрат, скинув меня на кровать. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, да и послать его туда, что и отсюда не увидишь, не поворачивался язык. Забинтованная в гипс с головы до ног словно мумия, я так и пролежала до утра, пока не поняла что снова пришла в сознание, когда увидела над собой пару лукавых зеленых глаз, которые внимательно, я бы даже сказала скрупулезно изучали меня, словно я была инопланетным существом.
– Привет. Тебя как звать?
– Мммм, – смогла только промычать я. На большее сил к сожалению, не хватило. Забывшись до утра следующего дня, мне приснился весьма странный сон.
Узкая каменистая тропа все поднималась и поднималась вверх, и не было ей конца и края. Я взбиралась все выше и выше, успевая считывать под ногами каждый то крупный, то мелкий булыжник. Очень хотелось верить, что если не останавливаться, то наверняка получится отогнать назойливые мысли. Они словно гвозди в старом заборе, царапали изнутри. Они увеличивали кровоточащую рану, которая на удивление не доставляла боли, но зловоние, как я думаю исходившее именно от меня, которое невозможно было объяснить, сводило с ума. Время от времени возникающее токанье, ток-ток ток-ток, ток-ток где-то ниже пупка, нарушало гармонию. Так хотелось избавиться от этого, что даже узкая тропка, ведущая на вершину вовсе не казалась опасной. Я не обращала внимания на щемящую, сдавливающую боль в груди и одышку. То и дело останавливаясь от нехватки воздуха и головокружения, каждый следующий шаг давался с трудом, тяжесть в икрах, боль в стопах заставляли встряхивать то и дело ноги, но я была непреклонна, я упрямо продолжала подниматься вверх.
– Если идти быстрее, я совсем перестану чувствовать тяжесть и страх. Я уже не слышу гул в ушах, не чувствую как щиплет виски, как колет в подреберье. Продолжай идти вперед, сто пятнадцать, сто шестнадцать, – снова сфокусировавшись на серых камнях, попадающихся под ногами. Резко остановившись я тут же развернулась, посмотрела назад и сколько оставалось сил, не разбирая дороги понеслась вниз. Чувство легкости, почти невесомости, так понравились мне, что крик, вырвавшийся из груди разнесся далеко вниз по обрыву, возвращаясь звонким отголоском эха. Ноги словно сами собой оторвались от земли и лишь касаясь, понесли туда, куда так стремилась моя душа. Иногда, оглядываясь в сторону отвесных скал, мелькающих внизу, пропасть с которой оставалось только соединиться уже нисколько не пугала, наоборот, чувство что еще чуть – чуть и ты пробежишься через обрыв к соседней еще более высокой скале, становилось вполне реальным. Затем каким-то странным образом я оказалась в чужом старом доме. Но еще более странным оказалось, что я увидела себя, как будто наблюдала со стороны. Я что смотрю фильм? О чем они там говорят? И кто эти люди? Эй, почему звучит закадровый голос?
– И зачем вы мне все это читаете? – спросила недоуменно Лилиан у своей подопечной. Соседка, пожилая одинокая женщина, которую навещала девушка после смерти своих родителей, была не слишком любезна, может из-за старости и немощи, а может из-за скверного характера, доставшегося от предков, как подозревала Лилиан. На протяжении пяти лет продолжая исправно и абсолютно добровольно выполнять свои обязанности, девушка настолько привыкла, что вовсе перестала обращать внимания на странности соседки. Она была убеждена, что лучше заглядывать к этой брюзге, нежели каждый вечер выслушивать слюнявые рассказы младшей сестры. Было невыносимо наблюдать, как та весело проводила выходные с друзьями и каждый раз подавлять чувство ревности.
Лилиан давно перестала задаваться вопросом, что с ней не так, почему у нее не все так радужно складывалось в жизни в отличие от младшей сестры, перестала ночами реветь в подушку, чтобы наутро не просыпаться с головной болью и красными опухшими глазами. Смирившись с ролью абсолютной неудачницы, которую отвела ей судьба, Лилиан покорно проживала день за днем, сохранив в сердце лишь жалость к соседке и заботу о сестре. Кроме муниципалитета и нее, вспомнить и позаботиться друг о друге, было некому.
– Затем, что нечего витать в облаках подобно этой дуре, которую кстати, зовут так же как и тебя. Имя несет в себе своеобразную карму. Ты разве не знала? – спросила мисс М, заметив удивление на лице Лилиан.
– Нет, не знала, – ответила сухо Лилиан, продолжив протирать пыль с многочисленных статуэток и слоников, выстроенных в ряд на старом комоде.
– Волна суицидов захватила Пенсильванию за последние четыре года. С регулярностью в несколько месяцев продолжают происходить странные и необъяснимые случаи. Группа опытных полицейских ведущих расследование согласились побеседовать с нами. Вот что нам рассказал один из них, – красивая холеная репортерша перевела микрофон к рядом