Лети, не бойся. Роман Борисович Медведев
их лиц Миша не разглядел ничего хорошего для себя. Напротив, от этих крепко сложенных, с большими как зрелые огурцы пальцами, мужчин веяло серьёзными неприятностями. Похоже, что они не были сторонниками умиротворяющих бесед, а больше привыкли к действиям. Ладони мужчин были грязны и не ухожены, что случается с теми, кто постоянно работает на земле. Чтобы взывать к их совести, надо было встать с ними на один уровень не только навыков, но и силы, что Мише было недоступно.
Созерцатели были облачены в потёртые и заляпанные косоворотки. У одного из них та оказалась подобрана кушаком, у другого свисала спущенным парусом над шароварами. Михаил отметил, что его собственные гениталии, к счастью, были прикрыты холщовой тряпкой. И на том спасибо.
– Что происходит? – задал он вполне уместный вопрос.
Один из сторожей, что был повыше ростом и чьё лицо украшал поперечный шрам на лбу, ухмыльнулся: – Надо же? Ещё спрашивает! Это ты мне скажи, какого рожна здесь делаешь? Откуда ты взялся такой голозадый?
– Это недоразумение. И я постараюсь его объяснить. Я здесь оказался по ошибке. Мой вид, он… А эта кошка…
Второй верзила от нестройных слов пленника поморщился и нагнулся к его лицу настолько, что ноздри Миши обдало ароматом кислых щей изо его рта: – Хватит! Ты влез в чужой дом и пытался стащить мои вещи! За это я не прощаю. Ясно? Не захочешь признать вину – я быстро с тебя спущу шкуру. У нас с этим так разбираются. Мне тряпья не жалко. Но с ворами я по совести. И ты тоже ответишь.
Незнакомец сперва погрозил Михаилу пальцем, а затем отвесил такую затрещину, что в голове пленника пожар вспыхнул вновь, будто в топку бросили лопату отборного угля. Резануло так, что весь мир на глазах зашёлся всполохами, а следом закружился юлой. К горлу подскочил желудок, и лишь чудом Михаил удержался от рвоты. Он захрипел и втянул воздух сквозь сжатые зубы.
Тем временем, не волнуясь о том, что усугубляют его положение, двое мучителей подхватили под руки Мишино тело и рывком поставили на ноги.
– Режь путы Проп! Не сбежит. Вижу его жалкие мысли насквозь. Пускай сам топает. К сечному столбу его! Всыплют палок сколько положено, будет умнее. Не хочу его тут терпеть! – кивнул товарищу главный обидчик Михаила, что был со шрамом.
Проп выдернул из-за спины тесак и резко полоснул им по веревке, стягивающей Мишины ноги. Затем бережно смотал её у собственного локтя, махнул ножом ещё раз, уже перед глазами Миши, и спрятал его в прежнем месте: – Видал такой? Нарезал бы с твоей спины кожицы, да кровь не люблю. Проще кулаком.
– Да что же это, товарищи? Всего-то влез…, – Миша попытался защититься.
– А ну пошёл! – Проп толкнул его меж лопаток. – И спрячь язык за зубами покрепче. Иначе отхвачу целиком.
И процессия двинулась вверх по деревне, следуя по вытоптанной промеж широкой колеи дороге. Уступая людям место, в траву сиганули кузнечики, и вспорхнули прочь воробьи. Михаил полагал, что ходьба облегчит его страдания и избавит от тупой ноющей боли в затылке. Движение