В темноте печальных пригородов. Александр Моисеев

      В третьем лице

      1.

      Отче мой, ты трудился, как папа Карло.

      С упоеньем строгал мое сосновое тело.

      Заколачивал гвоздь в башку, чтоб не отлетела.

      Вырезал два глаза, будто одного было мало.

      Лучше выстрогал ты бы меня из дуба,

      Чтобы крепче были мои складные колени.

      Говорят, ты не был раньше замечен в лени,

      Так чего ж меня-то сработал настолько грубо?

      И кому сделал лучше, скажи на милость?

      Мне вот точно всё это совсем не нужно:

      Я на что бы не посмотрел – то старо, то скучно.

      И чего я тут не слыхал, то тебе не снилось.

      Ну, допустим, свалял ты меня, как Ваньку

      На потеху себе и недобрым соседским детям,

      У меня не спросив, а ведь я недоволен этим!

      Может лучше было б: колун мне в башку и – в баньку?..

      …Жаль, руки твои не сумеют спасти

      Мои деревянные внутренности.

      2.

      В третьем лице говорил себе как отец ребенку:

      Что же ты, чертов сын, никому не веришь?

      Что же ты, твою мать, как бульдог болонку

      Треплешь свою судьбу? Чьим аршином меришь

      Длительность своего сосуществованья

      С тем, что есть то ли имя, то ли прозванье?

      Сам себе отвечал, исподлобья глядя:

      А не пошел бы ты за Макаром следом?

      Ты мне чего это лепишь, а, слышишь, дядя?

      Повременил бы ты лучше с таким-то бредом.

      Будто ты лучше знаешь, что надо делать,

      Если то, что внутри, поедает тело?

      Что там такое живет, в нетерпенье воя?

      Что там скребет, как кошка по половицам?

      Что там такое, одно, как в ковчеге Ноя

      Ной, журавля нашедший своей синице?

      Кто там в натуре, в теле живой природы

      Так одинок, что вдохи идут за годы?

      ***

      Санчо Панса неловко сидит в седле,

      Улыбаясь печальной своей судьбе.

      Вечный спутник странных бродячих лет

      Впереди трясется. Когда обед?..

      Интересно, сколько еще побед

      Надо этому человеку в век?

      Дал бы я хороший ему совет,

      Да не станет слушать. Весь этот бег

      Так способствует аппетиту… Не к

      Тому мы идем финалу, одна беда.

      Эх, Алонсо, конечно, хороший ты человек,

      Архетип, конечно, туда-сюда,

      Помнить будут тебя, пролетят года…

      Но насущной потребности ни одной

      Никогда не вспомнил ты, никогда.

      А ведь как всё просто бы, мой родной:

      Никуда не надо спешить. Домой

      Воротиться, налить, наконец, вина,

      Подкрепиться славно – и на покой.

      С черепичных крыш потечет луна,

      Серебром растекшись по орденам…

      Скучно, скажешь? Ну что ж, может быть и так.

      Жизнь, конечно, такая – она скучна.

      Только все ж мечтается… Нда… Пустяк…

      Санчо Панса всё же такой чудак.

      ***

      Молись, Матрена, читай усопших,

      Крести грешивших. Живущим в вышних

      кажи смердящих, ненужных, нищих.

      Гляди, Матрена, незрячей птицей

      через приюты, через больницы.

      Держи слабеющих белой дланью

      И одесную сажай по краю

      с собою рядом. С собою вместе

      держи, Матрена, дурные вести.

      ***

      Эльмаш зимой, конечно, не Брюссель.

      Хотя и летом здесь не Копенгаген.

      В июле съезжу в пионерский лагерь,

      А в январе запью деньков на семь:

      Шампанское, коньяк, портвейн и пр.

      До Рождества от новогодней ночи.

      Мне нравится, что Вы больны не очень,

      И я могу на Вас оставить мiръ,

      А сам бродить сквозь хаос и Эльмаш

      Потея под несвежею сорочкой,

      Лишь к Рождеству сумев поставить точку

      Над i (в снегу, зашедши за гараж).

      ***

      Колумбу снится слон

      И тучный махараджа,

      Ярко-зеленый склон

      Над желтизной реки.

      «Санта-Мария»