Наташка. Лил Миллер

      Пришла, как-то, ко мне на чай одна интересная особа. Знакомы с ней не столь давно. Человек она очень хороший, чистый душой и правдивый. Говорит что думает, и, ничего не стесняясь, говорит о недостатках, как есть. Видимо, именно это мне и нравится. Ведь сейчас, в этом повсюду фальшивом мире, этого и не хватает. А тут она «правду-матку рубит».

      Так вот, пришла ко мне эта знакомая как-то вечерком на чашечку чая поговорить по душам. Посидели с ней на кухне поужинали, потом к чаю перешли. Подустав от чайной церемонии, вышли в гостевую на диван. На подоконнике, как обычно, злобно бегал попугай. Недоверчивым взглядом оглядывал нового гостя. А она смотрела на него и подходя шипела: «ШШШШШ».

      – Не пугай его, а то скинется. – говорю, – Именно скинется, как суицидник, с насеста на пол, а не на тебя.

      Она посмеялась:

      – Суицидник… Ишь, как зырит!

      Она так красиво проговаривает все эти слова, которые я сама так давно не употребляла. Все думала, где же она этого всего нахваталась: «зырит», «слышь»… Голос у нее всегда загадочно-спокойный, девушка таинственная, но открытая. Иногда смотрит в твои глаза, и ты слегка улыбаешься и думаешь. А она, как будто, приценивается, что-то ищет в тебе. Всегда задает вопросы обо всех, все ей интересны. А этим интересна она мне. И в беседе она все упоминала одну особу, по имени Наташка. Она так и говорила: «Была у меня подруга – Наташка…»

      Я слушая ее и не переспрашивала: почему была? Где сейчас? Ведь, раз так часто она говорит про нее, значит, что ее не хватает, и я это чувствую. И снова: «Была у меня подруга – Наташка». Не выдержав я, все же, спросила, любопытство взяло верх:

      – Почему была? – говорю, – Где сейчас? Поругались или что?

      Она так посмотрела на меня, мне показалось, что еще немного и заплакала бы. Тут я естественно поняла, что Наташки просто больше нет. И она где-то там наверху или внизу. Я ведь еще не знала о Наташке, чтобы определить ее вверх или вниз.

      – Умерла она. Вот, в этом году, в декабре. Нет ее больше.

      И вновь продолжила говорить о чем-то другом, продолжая задавать вопросы. Мы смеялись, изображая некоторых знакомых. С такими людьми, как она, достаточно легко. Не нужно кем-то притворяться, она так же как и я оценивает людей по-другому, как-то «по-нашему». В каждом человеке есть что-то особое, что-то, из-за чего он нравится, а есть что-то, что не нравится, ведь никто не идеален. Я и себе-то, не совсем нравлюсь, а что уж говорит о людях, с которыми мы просто иногда сидим в кафе, ходим в кино… У каждого свои тараканы. И никто не будет делиться ими на все сто процентов. Но не она. Вновь пролетело имя Наташки.

      – От чего она умерла? – спрашиваю.

      Видимо, молодая была, раз говорит, что ровесницы. Говорит:

      – Страшно умерла, от болезни тяжелой.

      – Рак? – предположила я.

      – Нет, хуже, – грустно вздохнув ответила она, – СПИД.

      Сижу и не знаю чего сказать. Чего я знаю о СПИДе -то? Что он есть, что это страшно, что Фредди Меркьюри умер от СПИДа. Все мои знания на этом и закончены. Сижу и думаю, как же это – умереть от СПИДа? Довелось мне в жизни похоронить близких больных раком, знаю, как тяжело и больно всем. И не описать муки того человека, который сам лежит и просит о смерти. Но я спрашиваю, беспардонно, конечно, но вновь мое любопытство! А как без этого?