Когда расцветут гладиолусы. Ирина Говоруха
самого утра Ольга вместе с мамой копала картошку. В этом году клубни, как и все остальное, были огромными, розовыми, словно бычьи яйца. Их даже не нужно было сортировать, целясь «теннисными мячиками» в старое зеленое ведро для свиней. Огород – сухой и дряблый, напоминал безобразно растрескавшееся полотно, и только пятна помидоров, перца и баклажанов делали его узнаваемым. Солнце недопеченным куличом висело так низко, что, казалось, можно оторвать кусок желтого сырного теста и отправить себе в рот. И небо ползало на карачках: то на крыше дровяника, то на верхушках стогов злакового сена.
Мама в старых отцовских штанах и дырявой кофте разогнулась, давая отдых спине, а потом присмотрелась к Ольгиному лицу и, заметив несколько воспаленных прыщиков, посоветовала:
– Вчера в газете вычитала древнее средство от угрей. Нужно потолочь листья малины и смешать их со сливочным маслом в пропорции один к двум, а потом накладывать на кожу в течение десяти дней.
Ольга, согнувшись пополам, продолжала рыться в твердых обломках земли, обрывая кожу вокруг ногтей. Во рту было сухо, и припухший язык постоянно лип к нёбу.
– Мам, ты мне уже предлагала второго мая умыться молоком от черной коровы. И что? Прыщей стало только больше. А маслом, думаю, можно вообще закупорить поры.
Мама подкопала новый куст и достала висящий на нем картофель, словно виноградную гроздь.
– А ты меньше думай. Думает она… Народ не просто так подметил, он веками присматривался, искал совпадения, выверял. Народ скажет, как завяжет. И потом, – она убрала из голоса громкость и быстро проверила, нет ли лишних ушей, – как только начнешь жить половой жизнью – сразу все пройдет.
Ольга хмыкнула себе под нос и спрятала голову в сухой кукурузе. А мама, почистив лопату, вдруг строго переспросила:
– Ты лучше расскажи, что ты с работой решила? Диплом закинула в шкаф, ползаешь вторую неделю в огурцах, перебираешь фасоль, а отец тебе место в детском саду держит. Что ты смотришь волком? Ну да, пока в прачечной, а там, глядишь, и до воспитательницы доберешься.
Оля выпрямила спину и подвигала ногой в галошах. Ее зеленые носки уже давно стали черными, а пальцы слиплись от чернозема, как от мягкого пластилина. Она, хромая, дошла до тропинки, где стояла банка с квасом, и стала жадно пить. А когда утолила жажду, приставила руку козырьком и ответила:
– Я вот что думаю. Поеду лучше в город и устроюсь в богатую семью домашним учителем или, как сейчас называют, гувернанткой.
– Чего? Даже не думай! Я читала, что там происходит. Хозяева спят с прислугой, обвиняют в воровстве бриллиантов, а потом выбрасывают на улицу без средств, рекомендаций и документов. Ищешь легких денег или хочешь погреться среди богачей? Лучше выбрось это из головы раз и навсегда.
Оля подняла полмешка и взвалила его на спину. В пояснице стало жечь, словно кто-то елозил наждачной бумагой, и шаг получался не твердым, а шатающимся и бабским.
– Мам, я уже все решила. И даже нашла комнату в общежитии.
– И что, думаешь, заработаешь много денег? Разбогатеешь? Вспомни пословицу: у кого деньги вижу – души своей не слышу.
Но Ольга уже скрылась за сараем, и только где-нигде мелькала ее желтая косынка. То в просвете старого винограда, то возле курятника, то сливалась с лошадиной облепихой.
Агентство, куда она позвонила, находилось на территории киностудии им. Довженко, на которой были отсняты первые фильмы: «Земля», «Арсенал» и мультфильм «Тук-тук и его приятель Жук». Пришлось долго искать, переспрашивать на проходной, путаться в пятиэтажных корпусах и широких, как конские стойла, павильонах. Все здания были старыми, довоенными, с бежевым тональным кремом на внешних стенах. Сад выглядел заброшенным, некогда фруктовым, и только дикие абрикосы-жердели мигали на ветках, как перегоревшие лампочки. Всюду слонялись люди в нелепых комбинезонах и наушниках, напоминающих шапки танкистов. Одни перекатывали по рельсам операторскую тележку, другие – пили кофе и долго мяли в пальцах папиросы «Беломорканал». Медленно осыпались листья и царапали засушенными черенками бронзовую мемориальную доску. Словно ногтями, обрезанными очень коротко.
Ольга в черной юбке и белой блузе из полиэстера, с хвостиком на затылке поднялась на пятый этаж и постучала. На улице еще было достаточно тепло, и ее ноги без чулок темнели от огородного загара. Она немного стеснялась своего старомодного вида и обветренного лица на фоне разодетых столичных красавиц. А еще очень боялась. Перед этим ей отказали в двух аналогичных агентствах: в «Надежной няне» и «Фрекен Бок». В первой – из-за прописки, во второй – предложили специальное пятимесячное обучение за триста долларов.
– Но у меня же высшее педагогическое образование… Зачем мне еще учиться? Я год работала в детском саду, знаю программы и методы формирования сознания личности в виде бесед, лекций и разъяснений. Я играю весь музыкальный репертуар для дошкольников: детский альбом Чайковского, «Сказки венского леса» и польки Шостаковича.
– Девушка, не морочьте голову. При чем здесь ваш Глинка? У нас такой порядок, и учатся все: и бухгалтера, и стюардессы, и продавцы