Гуляки старых времен. Елена Хаецкая
своего рода приквел всей истории. В частности, здесь действуют молодой Зимородок и молодая Мэгг Морриган. Часть текста написана Тарасом Витковским (вставные новеллы о Золотом звере и Контрабандисте и сиренах).
Все стихи в повести – мои. Одно нуждается в пояснении – это баллада, которую поет Молчун, – «Мальчик-поэт на войну пошел». У поэмы два источника. Во-первых, заглавная строчка взята из ирландской песни, которую поют какие-то переселенцы в космической опере «Стар Трек». Песня переведена плохо, за исключением этой строчки, и мне захотелось продолжить. Во-вторых, в 1996 году у меня сидели ролевики всю ночь перед стартом на игру (кажется, на один из московских «Кринов»). Это были мои соратники по Эшберну, Черная Гвардия, мы недавно вернулись с этой игры (ее устраивали под Питером). Бравые наемники расчувствовались и всю ночь пели. Один из них исполнил песню «Наемник вернулся домой». Он рассказал, что эту песню сочинил один парень, он ушел в армию служить, а когда вернулся, то обнаружил, что его песню украли: кто-то ее поет и выдает за свою. Мне спели эту песню и даже позволили ее записать, но с одним условием: я никому не дам переписывать. Я сдержала слово, запись есть только у меня, а историю украденной песни и приблизительное ее содержание (которое хорошо связалось с мальчиком-поэтом, ушедшим на войну) я использовала в «Пьяницах старых времен».
Эта повесть была написана специально для т.3 Антологии мировой фантастики – «Волшебная страна» (фэнтези), Москва, «Аванта+», 2003, по инициативе Дмитрия Володихина, составителя антологии. Толчком послужила странная моя встреча в одном из проходных дворов на Петроградской стороне. Там сидели какие-то ветхозаветные благовоспитанные алкоголики, очень вежливые, и благопристойно выпивали. Было лето, росли пыльные лопухи – казалось, не было ни перестройки, ни капитализма, а на дворе по-прежнему семидесятые… У меня в голове стало складываться стихотворение, которое приводится в тексте.
Первоначально повесть называлась «Пьяницы старых времен», но по просьбе Володихина название было изменено, поскольку основной читатель Антологии, как предполагалось, – дети, книга должна была поставляться в школьные библиотеки, и если какой-нибудь преподаватель откроет оглавление, а там, о ужас, пьяницы какие-то…
Предисловие, приведенное в этой папке, я написала для третьего тома Антологии.
* * *
Пьяницы старых, добрых времен,
Где вы, пьяницы старых времен?
Краснорожие, вислобрюхие,
Пили пиво, стучали кружками,
И икали, рыгали, хрюкали,
И служанок звали подружками, –
Пьяницы старых, добрых времен,
Где вы, пьяницы старых времен?
Пухлым задом, обтянутым юбкою,
Кружевами по подолу вспененной,
Семипудовою голубкою
Опуститься бы на колени вам!
Пьяницы старых, добрых времен,
Где вы, пьяницы старых времен?
Пирожки маслянистой горкою,
Мясо с кровью, пива бочонок… Что потом?
Ваше пенье, нестройное, громкое,
Драки добрые, танцы с топотом…
Пьяницы старых, добрых времен,
Где вы, пьяницы старых времен?
Когда Дофью Грас написал это стихотворение, то многих оно повергло в самое настоящее недоумение. Среди своих товарищей (о них речь впереди) Дофью был известен как сочинитель почтенных застольных баллад – таких, как «Горький пьяница рыжий Ганс», «Эй, привидение, сядем за стол» и бесконечная «Пивная кружка», которую исполняют обыкновенно под самый конец пиршества.
– Объясни, как это тебя угораздило представлять свою персону в виде «семипудовой голубки»! – сердито говорил Забияка Тиссен, самый суровый ценитель изящной словесности в округе.
Тиссен был лет восьмидесяти, тощ и чрезвычайно складчат; его нос и указательный палец, которым он тыкал в листок со стихами, скрючились, так сказать, в одной позе и выражали одинаковое неодобрение.
Дофью Грас, также очень немолодой господин, дородный, весьма румяный (при виде его на ум сама собою вскакивает яичница с ветчиной, пышная и брызжущая здоровьем, – до которой он был, кстати, большой охотник) вынул изо рта погасшую трубку, внимательно поковырял в ней мизинцем и с деланной рассеянностью принялся растолковывать:
– Поэт, минхер Тиссен, волен воображать себя кем угодно. Это называется – «лирический герой».
– Но почему «голубкой»? – не унимался Тиссен.
– Мне доводилось сочинять от лица старого рыцаря ван Хорста – ничего, всем понравилось. А припев в этой песне, между прочим, поется его лошадью – об этом я никому не говорил! – и ничего, все исполняли да нахваливали.
Забияка Тиссен побледнел под загаром.
– Лошадью? – переспросил он.
Дофью расхохотался.
– А «Кружка»? – сказал он потом. – Ведь эта баллада написана от имени кружки, которая