Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины. Галина Артемьева
папы, конечно, поверил и в смятении душевном объявил, что косточку не съел, но бросил в окошко.
Покончив с назидательным рассказом, воспитательница победно и выжидающе посмотрела на детей, и те, мгновенно поняв, что от них требуется, дружно рассмеялись.
Мы, две преступницы, сильно сблизившиеся за этот долгий день, восприняли этот рассказ очень близко к сердцу.
– Лев Толстой – тоже дурак, – ожесточенно произнесла моя подружка, возвращаясь к прерванному чтением разговору о Лидии Ивановне.
– Нет! Он – просто злой, – уточнила я, боясь обидеть самым бранным словом великого русского писателя.
– Он детей своих не любит, – продолжила свои обличения моя собеседница.
Что-то в этом было…
На следующее утро, в выходной, приехала Танюсенька с гостинцами: большой банкой свежей клубники, присыпанной сахаром и книжкой Льва Толстого «Рассказы для детей». Клубнику я съела. Книжку попросила отвезти назад: нам уже читали.
Танюся любовалась, как я ем клубнику, и рассказывала, как весь вчерашний день провела в тоске и тревоге за меня. Ей весь вечер чудилось, что я ее зову.
Она услышала!
Я, совершенно счастливая, прижималась к своей единственной, ненаглядной.
Жизнь продолжалась и была полна чудес.
Что-то очень важное поняла я для себя именно после того случая с духами. Это переживание оставило глубокий след в душе.
Вопрос: «Как же так можно?»
Желание: отстраниться от людей, подобных Лидии Ивановне.
Понимание: страшна только смерть близких, не своя собственная.
Истина: «Не верь чужим словам, пока лично не убедишься в их правдивости».
Главное: не жди милости и снисхождения от тех, кто над тобой.
Четкие формулировки – это, конечно, из дня сегодняшнего. Однако ощущение: «Не жди пощады и не верь чужому» оказалось фундаментом моих представлений о действительности. Так что – спасибо Лидии Ивановне и ее незабываемым духам.
Гастроном в высотном на площади Восстания
Проезд Девичьего поля я очень любила за сквер, казавшийся лесом из-за огромных старых деревьев, а еще за здание Академии имени Фрунзе. Оно выглядело очень торжественным. Сочетание красного мрамора и черных колонн, часовые у входа, подтянутые офицеры, поднимающиеся по широкой лестнице, – все время хотелось на все это смотреть.
А Садовую Кудринскую много за что можно было любить. Особенно за зоопарк рядом, за Филатовскую больницу, где я все-таки стала героем, и еще – за Гастроном на площади Восстания. Сейчас это снова Кудринская площадь. Но все детство я знала и любила площадь Восстания.
Когда я добаливала свои бесконечные болезни, меня отвозили на Кудринскую, к тете Ане, остававшейся дома. На улицу мне уже разрешалось, а сад пока еще нет – раньше положенного срока врач в группу не допустит.
Счастливое время! Каждое утро, когда все расходились по делам, мы с Анечкой шли в Высотный гастроном, чтобы купить все для обеда и ужина. Холодильников тогда не было (даже