Яркое солнце Родоса. Андрей Павлович Глебов
распластанной, крышей в окружении сгрудившихся вокруг него самолётов, отдалялось назад.
Ирина специально выбрала июль для отдыха на греческом острове Родос. В этом году московское лето было прохладным и дождливым. Нельзя сказать, что она была мерзлячкой, но пожариться на горячем песке под палящим солнцем очень даже любила.
– Вот не повезло так не повезло! – сетовала её подруга Оксана, провожая Иру до аэроэкспресса, направлявшегося во Внуково. – Этот проклятый Никифоров сам свалил отдыхать, а мне подписал отпуск только после начала твоего! Но ничего, два дня покантуешься без меня на Родосе, а там и я подгребу. Ирка, как я тебе завидую!
Воробьёва обняла Селиванову и тихонько всхлипнула.
Оксана работала консультантом в соседнем отделе мебельного салона «Интерьер», где продавались кухни. Общительный и энергичный характер Воробьёвой плохо вязался с её должностью: продавец-консультант должен беседовать с покупателями выдержанно и убедительно. Оксана же была натурой беспокойной и нетерпеливой.
Она стремительно ходила по залу в развевающемся зелёном платье, её личико приобретало решительное выражение, а брови озабоченно сдвигались. При небольшом росте, короткой стрижке и длинных раскачивавшихся при каждом шаге серьгах она производила впечатление перемещающегося по салону сгустка энергии.
Если покупатели не желали раскошеливаться или со словами «мы ещё походим и вернёмся» хотели ещё раз осмотреть представленные гарнитуры, это выводило Воробьёву из себя. Она еле сдерживалась, чтобы не схватить несговорчивых клиентов за рукава и силой не потащить их к кассе.
Директор салона Владимир Андреевич Никифоров, элегантный сорокапятилетний мужчина с уже проступавшей на висках сединой и намечавшейся лысиной, устал делать замечания энергичному продавцу отдела кухонь.
В принципе, рассуждал он, Воробьёва кое-как справляется со своими обязанностями и приносит заведению доход. Покупателям отделаться от Оксаны было сложно, она их брала на измор, и довольно часто у неё получалось настоять на своём, буквально всучив им дорогой кухонный гарнитур.
Никифоров, благосклонно относившийся к манере Воробьёвой торговать, тем не менее был жёсток в отношении трудовой дисциплины. Его суровость в этом вопросе распространялась не только на опоздания на работу и халатное отношение к ней, но и на назначение времени отпуска себе и сотрудникам.
В этот раз коса нашла на камень.
– Владимир Андреевич, – взывала к нему Воробьёва, – мы с Селивановой уже забронировали билеты на самолёт! Нельзя быть таким жестоким!
– Ничего, перебронируешь! – посмеивался он. – Заодно дашь возможность Селивановой отдохнуть от тебя.
Спорить с ним было бесполезно и бессмысленно. Основную часть продавцов разных отделов салона он с лёгким сердцем отпускал отдыхать, а отпуск Оксаны без предупреждения отодвинул.
– Что ты возмущаешься? – успокаивала Ирина пыхающую гневом подругу. – Два дня – и мы вместе на море! Подумай только, все заботы останутся здесь!
– Я ничего, держу себя в руках! – вздохнула Оксана.
Под стеклянной крышей на платформе Киевского вокзала было душно и гулко. Воробьёва посмотрела на часы:
– Через десять минут экспресс отправится, – сказала она. – Иди, занимай место возле окошка!
Ира вытянула ручку чемодана и покатила его. Оксана шла рядом.
– И наплюй на Колесникова, ничего с ним не случится!
– Как тебе не стыдно! – упрекнула её Ира. – Мы же любим друг друга, осенью поженимся!
– Какая-то странная у вас любовь, – покачала головой Воробьёва, – столько лет знакомы, и только сейчас сподобились подать заявление!
– Раньше были дела да случаи! – попыталась отшутиться Ира. – Да и куда было спешить? Я не представляю себе жизнь без Пети.
– Хватит, слышали уже! – прервала разговор Оксана.
Подруги подошли к дверям экспресса.
– Всё, будь здорова! – помахала она Ирине. – И не балуйся там, подожди меня!
Ира не могла сдержать улыбки.
– Ты сама тут не очень-то резвись, – сказала она в ответ. – А то я тебя знаю!
Двери поезда закрылись. Селиванова прошла в салон и ещё раз помахала на прощание Оксане. Экспресс набирал скорость.
Суета возле стоек регистрации, шумный зал аэропорта, посадка в самолёт, – и вот долгожданный момент выруливания на взлёт.
Селиванова очень любила эти волшебные минуты, когда лайнер будто с осторожностью ползёт по бетонке, вдали громоздится здание аэропорта, а вокруг взлётно-посадочной полосы простирается нетронутая зелёная трава.
Людей за иллюминатором уже нет, большой шумный город остался далеко, и самолёт, словно вырвавшись из повседневного бремени суеты, набирается сил перед тем, как взмыть в небо.
Две смуглые бортпроводницы-гречанки помогли устроиться в креслах семье с годовалым ребёнком и сели лицом к пассажирам, показывая своим умиротворённым видом,