Вкус детства. Александр Власович Головко
ами.
Я видел, как мама ловко управляется с побелкой и мне захотелось, чтобы она мне доверила щётку. Мама нехотя отвечала, что мне этим ещё рано заниматься, а я продолжал своё. Рассердившись, она сказала, чтобы я занялся чем-нибудь другим, а не то загонит меня домой.
Насупившись, стоял я, не зная, чем заняться.
Напротив нашего дома скрипнула дверь высокого забора, появился соседский мальчишка, старше меня года на два, вышедший на улицу от безделья и стал слоняться у своего двора. Заметил меня, махнул рукой, подзывая.
Обрадованный, что хоть кто-то обратил на меня внимание, я подбежал к соседу, он заговорщицки предложил мне: «Хочешь конфету?»
В послевоенное время моего детства, да ещё в селе, мы не были избалованы лакомствами, не помню, ел ли я конфеты до этого вообще…
Он сбегал домой и, выйдя за ворота, вручил мне на зеленоватой палочке нечто красивое и красное, изогнутое и утончённое на конце, сказав, что это конфета и её надо откусить и пожевать, будет очень сладко и приятно. Не ожидавший подвоха, просто ещё веривший всему, что говорят, я так и сделал. Чуть разжевав то, что откусил, я тут же ощутил усиливающееся жжение во рту.
Потекли слёзы, во рту стало полыхать адским огнём. От боли заревел во весь голос. Соседа это почему-то развеселило, он расхохотался, показывая на меня пальцем, одновременно приплясывая и приговаривая: «Обманули дурака на четыре кулака…»
Через минуту рядом оказалась мама, увидев откусанный стручок перца, который я принял за конфету и продолжал держать в руке, вырвала и отбросила в сторону.
Отнесла меня домой. Стала промывать водой горящий нестерпимо рот. Я сопротивлялся, кричал, не понимая, что происходит, потому что жжение разгоралось всё сильней…
Так я получил свой первый урок коварства в жизни.
Крещение
Ещё из того раннего периода в памяти запечатлелась пара других важных для меня событий. Вот одно из них.
Было это лет в пять-шесть. Ехали мы на телеге всей семьёй по оренбургской степи – степи моего детства. Пейзаж довольно однообразен: ранней весной и в начале лета в нашей области всё цветёт и благоухает. Но к июлю неистовое солнце на открытом пространстве выжигает траву до обугленного состояния. Особенно это наглядно в местах по-над железной дорогой, когда едешь на поезде Оренбург- Куйбышев (теперь –
Самара).
Рядом пролегает асфальтовая трасса, появившаяся здесь гораздо позже.
Не знаю почему, но правду говорят, что родная земля тянет к себе неодолимой силой. Без всякого преувеличения скажу, когда приезжаю на родину, словно крылья вырастают, и хочется кричать от переполняющего внутри необъяснимого восторга. Так было и в последнее моё посещение в двухтысячном году…
Итак, мы трясёмся по наезженной колее из красноватой суглинистой почвы. Путь наш лежит в село Платовка, что на расстоянии дневного пути от нашего посёлка, если добираться на телеге. Мы выехали очень рано, а прибыли на место к вечеру. На всю округу в то время была дна церковь, и она находилась в этом селе.
Отец вроде был верующим, но я не замечал, чтобы он хоть раз перекрестился.
Мамины вечерние молитвы мне помнятся. Образ коптящей лампадки и истовые мамины поклоны в переднем углу нашего дома (это когда мы жили уже на Дальнем Востоке, а я тогда был повзрослее).
По настоянию мамы отец, наконец, согласился на такое трудное по тем временам путешествие с двумя малыми детьми по летней жаре.
И вот мы трясёмся по разбитой просёлочной дороге.
Помню, как я смотрел на степь: небо без единого облачка, сливающееся в дымке на горизонте. Где-то в зените пели жаворонки, вокруг порхали бабочки и стрекозы. Спрыгивая с телеги, я ловил кузнечиков и гонялся за крылатыми созданиями.
Из того раннего детства что-то припоминается, а что-то теперь приходится домысливать, потому что невозможно восстановить в памяти события более чем полувековой давности.
Помню момент прибытия в село, где была церковь и отца, мечущегося в поисках ночлега, поскольку уже темнело. Обряд крещения проводится обычно с утра, поэтому вчетвером: отец с матерью и я с братишкой, мы разместились в каком-то большом сарае. В нём находилось уже много людей, они лежали вповалку на земле: кто на соломе, кто на привезённых подстилках. Все эти люди приехали по своим нуждам: кто крестить, кто на исповедь, наверно, приурочив эти и другие события, скорее всего, к церковному празднику. Наверно, это была Пасха…
Отец постелил прямо на земляной пол сено на свободном местечке. Лёжа на душистой сухой траве, я видел в распахнутые ворота яркое звёздное небо, ощущал запах остывающего знойного дня…
На этом воспоминания тают. Как крестили, как возвращались, всё это кануло в небытие…
Рождество
В то же годы запомнилось, как мы ходили с ребятами нашей улицы по домам славить на Рождество. Под предводительством старших гурьбой перебегали от двора ко двору. Смутно помню, как переживал за то, что не знаю слов рождественской песни.