Записки из самоизоляции. Лейла Отарьевна Церетели
накрывала стол и организовывала ужин, папа, по заведенной традиции, прошел на «детскую» половину, где спали я и Лена, чтобы нас поцеловать. Не успел он склониться надо мной, как я, обвила руками его шею и заплакала. Папа начал меня успокаивать и поинтересовался, что случилось? Я, глотая слезы, рассказала историю про куклу. Выслушав меня, папа только спросил:
– Сколько стоит?
– 15 рублей!
Он вынул из заднего кармана брюк некоторое количество денег, отсчитал 15 рублей и отдал мне. А потом – поцеловал и пожелал спокойной ночи.
Я сунула деньги под подушку и совершенно счастливая, заснула.
Когда я проснулась, то первым делом сунула под подушку, руку и проверила, на месте ли деньги. После чего, я быстро умылась и собралась бежать в магазин. На мою беду, в это время из огорода вернулась мама. Она посмотрела на меня и сказала:
– Значит так. С сегодняшнего дня ко мне можешь не обращаться. Если мои слова ничего для тебя не значат – я тебе не мать…
Я молча выслушала маму и ни слова не говоря, побежала в магазин.
В магазине, несмотря на ранний час, было много людей. Я подошла к прилавку и поздоровалась с продавцом. Она ответила:
– Привет! Что, теперь каждое утро будешь приходить?
– Нет, не буду. Я пришла ее купить, – ответила я и протянула деньги.
Тетя Сима и все, кто находился в магазине, как по команде, посмотрели на меня. После чего, тетя Сима поинтересовалась, где я взяла деньги. Я, охотно ответила, что папа дал.
Тетя Сима запричитала:
– Вы, только посмотрите, люди добрые, на эту нахалку. , Мать «ейная» вчера сказала, что денег нет, а она попросила у отца. А Сашка этот – грузин, на детях повернутый. Мне же мать ихняя – Маринка рассказывала, что «там», в Грузии этой, женщин за людей не считают. На праздниках даже за стол «не содят» – только в кухне. А детям, значит, все можно…
Когда я поняла, что конца историям о «бедной» Марине не будет, я решительно попросила отдать куклу.
Тетя Сима схватила куклу, сунула ее в коробку, и даже не закрыв, швырнула коробку на прилавок. Напоследок, я сказала:
– А чужих детей ругать нельзя!
– Иди, иди! Умная больно. Натерпится с ней Маринка. Сразу видать, что в «ихнюю» породу, грузинскую, – неслось мне в след.
Домой я шла, не торопясь – хотела, чтобы все видели меня с огромной коробкой.
Дома, я позвала Лену и показала ей папин подарок.
– Какая красивая! А как ты ее назовешь? – спросила она.
– Кира! Красивое имя?
– Красивое! – согласилась сестра. – А как ты теперь будешь мириться с мамой?
– Никак! Не буду мириться. Буду сама по себе. Вот теперь и кукла у меня есть, и Розочка! Вообще, если захочу, уйду жить в лес. С собакой и куклой!
– А как же я?– поинтересовалась Лена.
– А ты трусиха! Всех боишься! Ну, если захочешь – возьму тебя с собой.
– А папу?
– И папу, конечно!
– А мама, тогда, что одна останется?
– Почему одна? Соседи кругом…
Лена посмотрела на меня