Дух и Ничто. Данил Олегович Ечевский
илось рабство, схватившее дыхание духа. Страдание возникло тогда, тупо глазеющее в боль духа и бессмысленностью жгущее раны.
Узнал он горечь утраты, был осыпан скорбью. И посмотрел он на смерть, и смерть посмотрела в него. И посмотрел он на толпу, а толпа не увидела его, ибо не было глаз у неё, но только желудок и ненависть.
Ужаснулась душа Духа. Он не нашёл себя в мире и был покинут телами. И пришла Ночь, что прогнала День. И ушёл Дух в себя, и оказался в пустыне. И в ней было Море, и не было Солнца. Так странствовал Дух в себе и искал себя, но не мог отыскать. И тогда нашёл он Остров.
Солнце глядело на темнеющую морскую гладь и увидало берег. Одинокий челн разрезал эту гладь. По воздуху расплывались звуки ласкающих берег волн.
Нежный розовый свет струился в тяжёлые глаза. И глаза внимали ему, и так они видели. Глаза тоже увидали берег.
То была усталая радость странника. Он смог, он отыскал своё уединение. Его рука потянулась к воде и чувственно ласкала её. Так благодарил он море. Вода же целовала его руку. Тогда странник рухнул в неё, и вода согрела его томление.
«Какое счастье, о твердь земная, снова видеть тебя! Себя потерял я и тогда нашёл я тебя! Ах, как устал я от моря и от нежного холода его!»– воскликнул он берегу.
Тогда поднялся он на ноги и пошёл к суше. Вода обнимала странника, но более не хотел он её объятий, и вышел прочь из неё. Взор свой направил странник вовне себя и радовался острову, что принял его.
Но недолго любовался он новым светом. И радость его, миг прожив, скоропостижно сгнила в миге новом. И сила скитальца утратила силы. И рухнул он наземь, ибо был странник болен. Скованный болью впился он в землю. И песок держал одинокого, а волны ласкали его ноги. Утомлённые дорогою мышцы убаюкивали несчастного. Закат закатывал красное око, и ночь всюду находила свой покой. Странник уснул.
Утро проснулось и разбудило одержимого сном. Красное око снова взглянуло на мир.
Странник поднялся. И рассвет поприветствовал проснувшегося. Теперь и он снова взглянул на свой мир.
Ещё не примирился он с собой, и не знал где сыскать место в себе. Неудобность себя повлекла его вперёд. И странник отправился в путь.
Ноги его были слабы, но песок нёс его. Так плёлся он вдоль берега, провожаемый солнцем, друг волн, враг людей.
Путь был его неблизок. Само небо не знало, как долго одинокому идти. И он шёл, превозмогая слабость. Ибо сила сильнее слабости, слабость же хитрее силы.
Но всякому пути есть конец. Даже самому долгому из путей есть конец. Долго шёл странник. И ни одна мысль не скользнула в голове его. Он гнал этих хищников, ибо ходьба его была бегством. Бегством от себя.
Но ветер одиночества дул ему в спину. Страх одиночества пронзал его грудь. Жар одиночества обжигал его тело. Мороз одиночества окутывал его сердце. Груз одиночества мешал его поступи. Огонь одиночества сжег его плоть. Осталась только тень, плетущаяся по краю души своей.
Тогда не выдержал одинокий силы безмыслия и безмолвия. Пал на колени, и так кричали уста его:
«Я один! Покинут отчий дом и мир мною оставлен! То была моя воля, что влекла меня! Теперь стою я здесь, безымянный! Как устал я быть в пути! Как устал я быть один!
Некогда думал я , что страдание очищает и освобождает! Что страждущий – точно птица! Что никто не в силах удержать и покорить его! Что крылья раз за разом уносят его вдаль! Что всё дальше и дальше уносит и возносит человека боль! Ах, неужели ошибся я? Ах, моё нутро мёртво! Всё внутри меня мёртво! Заглядывая в себя, заглядываю я в глаза смерти! И стань мои мысли птицами, я обнаружил бы их гниющими! И будь я орлом, то лишь раздавленным, обвитым колючей проволокой, облитым кровью и неспособным более летать!
Силён и горд снаружи, но разъедаем тысячей червей внутри, я гнию прошлым! Черви эти съели тело, остались только кости, а вместо души – кровавая дыра-Ничто!
Утратил плоть, я призрак! Прикоснитесь же ко мне! Прошу вас, прикоснитесь! Я не знаю, живу ли я! Кто я? Дайте мне почувствовать себя живым! Я так хочу быть желанным, так хочу быть любимым! Во мне столько любви, которою некому дать! Ах, если бы я мог пробраться чрез эти слова к любимой! Ах, если бы слова стали ступенями в лучшее место, и я выбрался бы, выбрался! Ах, если б могли спасти меня мои слова, спасти от Рока! Ах, если бы я мог кричать, если бы я умел кричать сквозь свою боль! Я бы прокричал ей всё, что так хочу сказать! Ах, если б было, кому кричать! Не потому кричу ли я в себя, что некуда больше кричать мне?
Ах, если бы слова эти стали крыльями и унесли меня прочь из этого жуткого одинокого мира. Ах, ах, ах! Ах, если бы мои слёзы обратились в дождь и затопили этот мерзкий мир! Ах, если бы мог я плыть в океане моих слёз и уплыть от себя! Если бы печаль моя удержала меня на плаву!
Ах, если б было моё сердце весной! Ах, если б моё сердце могло согреть зиму мира и прогнать холод его! Ах, если б был я солнцем, утонувшим в своём тепле! Ах, почему