Город у эшафота. За что и как казнили в Петербурге. Дмитрий Шерих
работу, а рук у них не сечь, дабы они способнее в работу употребляемы быть могли».
Рачительны были сенаторы: понимали, что однорукий каторжник приносит государству сплошные убытки, тогда как заклейменный вполне способен к повседневному производительному труду. На докладе этом императрица начертала: «О наименовании и чинении политической смерти быть по сему».
Апробировала, получается, и все произнесенные слова о ее монаршей воле. Значит, действительно отменила смертную казнь. Хотя в российском судопроизводстве смертная казнь как высшая мера наказания продолжала существовать, а суды продолжали к ней приговаривать.
Скажем еще о политической смерти: несмотря на то что эта мера наказания родилась еще при Петре I, до Елизаветы она не получала четкой регламентации. Лишь 29 марта 1753 года – в отдельном докладе Сената – этот вопрос был наконец отрегулирован: «Сенат рассуждает: политическою смертью должно именовать то, ежели кто положен будет на плаху или взведен будет на виселицу, а потом наказан будет кнутом с вырезанием ноздрей, или хотя и без всякого наказания, токмо вечной ссылке». Отдельно при этом оговаривалось, что «которые явятся в воровствах и разбоях; и по Государственным правам и указам за те их воровства надлежать будут наказанию, бить кнутом и с вырезанием ноздрей сосланы имеют быть в ссылки вечно: то такие наказания почитать за наказания, а не за политическую смерть».
И снова согласие императрицы: «Быть по сему».
Политическая смерть сохранялась в законодательстве царской России и столетие спустя, хотя церемониал ее стал мягче: ни битья кнутом, ни вырезания ноздрей. В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных», принятом в 1845 году, говорилось: «Смертная казнь, по особому Высочайшему соизволению, в некоторых случаях заменяется возведением осужденного преступника на эшафот, положением его на плаху или поставлением под виселицею на публичной площади; причем если он принадлежал к дворянскому состоянию, над ним переламывается шпага. Сия казнь знаменует политическую смерть, и за оною следует всегда ссылка в каторжные работы без срока или на определенное время».
И еще немного теоретических вопросов: повод к этому дает царствование уже не Елизаветы, а Екатерины II. Несмотря на многочисленные расхождения во взглядах между этими императрицами, к смертной казни они относились одинаково сдержанно. В знаменитом своем Наказе, данном в 1767 году комиссии депутатов, Екатерина II высказалась ясно: «Искусство научает нас, что в тех странах, где кроткие наказания, сердце граждан оными столько же поражается, как в других местах – жестокими».
И все же, в отличие от Елизаветы, Екатерина считала, что иногда смертная казнь возможна и даже необходима: «Казнь не что иное есть, как некоторый род обратного воздаяния: посредством коего общество лишает безопасности того гражданина, который оную отнял или хочет отнять у другого. Сие наказание произведено из свойства вещи, основано