Билл Барсук. Зимнее путешествие. Дéнис Уоткинс-Питчфорд
верфь к Рождеству, а мне так хотелось попасть на рождественский праздник к Мэтти Макгрызу. У них будут хлопушки, индейка и сливовый пудинг. И мы наверняка получили бы кучу подарков.
– Не стоит представлять всё в чёрном свете, Буззи, – ответил дядюшка Билл. – Не успеем так не успеем, нашей вины в этом нет. Придётся провести Рождество на канале, только и всего.
При мысли об этом ёж недовольно наморщил носик. Он весь посинел от холода, хотя надел уютное пальтишко с деревянными пуговицами и шерстяную шапочку с помпоном, да к тому же обмотал шею шарфом.
Дядюшка Билл тоже тепло оделся: на нём был бушлат с латунными пуговицами и охотничья кепка-двухкозырка[1], отложные «уши» которой были завязаны под подбородком.
– Детишки расстроятся, – продолжал ёж. – Как же праздновать Рождество без ёлки! Будь мы поближе, можно было бы дойти до верфи по берегу канала и, возможно, захватить с собой несколько ёлочек.
– И оставить мою баржу на потеху какому-нибудь местному разбойнику? Ну уж нет! Об этом не может быть и речи. Буззи, тебе прекрасно известно, что это невозможно. Транспортная компания «Ёж да барсук», директорами которой, позволь тебе напомнить, мы являемся, не может этого допустить. Это нечестно и по отношению к нашим клиентам, и по отношению к нашим совладельцам-акционерам. Удивительно, как ты вообще можешь предлагать нечто подобное. Ну же, давай сделаем всё, что в наших силах. Возможно, ночью ветер переменится, лёд подтает, и мы доберёмся до верфи как раз вовремя. Вечно ты видишь всё в чёрном свете!
Каждый раз, когда ёж и барсук что-нибудь произносили, у них изо ртов вырывались облачка пара – таким холодным был воздух. Они стояли на палубе, наблюдая, как сгущаются сумерки. На западе опускалось огромное красное солнце, окрашивая в нежный розовый цвет заснеженные поля, на фоне которых выделялись резкие контуры голых вязов, стоявших по берегам канала.
Чёрные и певчие дрозды уже устраивались на ночлег, с ужасом думая о наступающей ночи, морозной и тёмной: они круглыми тёмными шариками выделялись на переплетающихся ветвях деревьев. Тяжело жилось в такую погоду всем животным, которые были не столь удачливы, как дядюшка Билл и его друг Буззи-Пуззи – барсук и ёж, по крайней мере, жили на благоустроенной барже и спали на настоящих койках, их кладовая была набита припасами, а печка согревала холодными ночами и создавала в каюте уютную домашнюю атмосферу.
Конечно, вы можете не сомневаться, – барсук и его приятель помогали этому менее удачливому народцу как могли. Каждое утро к барже слетались стайки голодных птиц, чтобы полакомиться на палубе сытным завтраком, – дядюшка Билл всегда был очень добр к тем, кто волею судьбы остался без пропитания.
На фоне закатного зарева пролетела стая диких гусей; их голоса, звучавшие в унисон, сливались в один протяжный крик.
– Пошли, Буззи. Дикие гуси улетают на юг, а это значит, что нас ждут суровые деньки. Давай спустимся в каюту и на некоторое время забудем о морозе. Поужинаем, а потом сыграем партию в шашки. Что скажешь, Буззи?
В последний раз оглядев мрачный пейзаж, дядюшка Билл первым спустился в каюту, а его компаньон последовал за ним. Здесь их взгляду открылась куда более приятная картина!
В небольшой печке уютно горел огонь; в специальный поддон для золы время от времени падали маленькие сияющие угольки. Румяные отблески пламени плясали на кожаных корешках книг, аккуратно расставленных на полке, и на множестве портретов предков и друзей шкипера, висевших на стенах.
Для украшения каюты накануне Рождества к рамкам портретов были прикреплены веточки остролиста, усыпанные ярко-красными ягодками.
Спали дядюшка Билл и Буззи-Пуззи здесь же, в каюте; они уже приготовились ко сну: застелили маленькие койки и откинули одеяла. К ужину тоже всё было готово: на столе, застеленном чистейшей клетчатой скатертью, лежали ножи и вилки, для каждого из двух зверьков были поставлены маленькая оловянная кружка, перечница, солонка и баночка с горчицей, чтобы всё было под рукой.
В центре стола стояла большая банка с маринованной сельдью, к которой дядюшка Билл был особенно неравнодушен. Занавески на окнах были задёрнуты, чтобы обитатели баржи смогли на некоторое время забыть о том, что за пределами каюты лежит скованный морозами мир. На стене деловито тикали часы с кукушкой; дядюшка Билл особенно дорожил этими часами. По обе стороны от печки стояли два уютных кресла, одно кожаное, другое плетёное. Последнее принадлежало Буззи-Пуззи; это весьма старое кресло досталось ему от отца. Поселившись на барже дядюшки Билла, Буззи-Пуззи захватил это кресло вместе с толстым полосатым матрасом, лежавшим теперь на его койке.
Размотав шарф и повесив кепку возле двери, дядюшка Билл присел возле печки и начал развязывать шнурки на ботинках. У печки стояли две пары тапочек из овчины.
На потолочной балке висела лампа – один из тех старинных светильников с решётчатыми стенками, в который ставят свечу и от которого всё время пахнет горячей жестью. Свет лампы отбрасывал на стены каюты искажённые тени фигур дядюшки Билла и Буззи-Пуззи, которые двигались и плясали, когда барсук и ёж ходили
Кепка с двумя козырьками, расположенными спереди и сзади, и двумя боковыми отложными «ушами», традиционный британский головной убор, который обычно носили во время прогулок по лесу или в сельских районах, – в частности, во время оленьей охоты, откуда и произошло его название – «шляпа охотника на оленей» (