Ортодокс, или еще не вечер. Иван Васильевич Державин
обновленным социализмом. А вот, как это осуществить в нынешней капиталоолигархичекой России, он не знал и стал внимательно изучать мнение политиков на эту тему. К его удивлению, о необходимости возврата страны к социализму говорили в основном простые граждане, но не сами коммунисты и ее председатель Зюганов. Верный своей теории «Россия исчерпала свой лимит на революции», озвученной в 1992 году, Зюганов превратил компартию в беззубую оппозиционную коалицию в Госдуме. За все это время он ни разу ультимативно не поставил вопрос о возврате народу нагло отобранных природных богатств и фабрик и заводов, построенных потом и кровью наших дедов и отцов, не говоря о замене нынешнего антинародного режима на социально справедливый строй, идеалом которого является социализм и, в конечном счете, коммунизм. Максимум, на что он осмеливался, и то лишь в последнее время, это требование национализации сырьевой базы и ключевых отраслей экономики, но об этом, помимо него, уже давно лаяла каждая собака. Если кратко, Зюганов мечтал, чтобы правители России, наконец, услышали его предложения и сами добровольно воплотили их в жизнь. Поэтому вполне объяснимо, что за годы руководства компартией Зюгановым ее ряды покинуло две трети первоначального состава 1992 года опустившись ниже прихлебательной «Справедливой России» и ЛДПР шутоломного Жириновского.
Андрей стал ловить себя на мысли, надо ли было ему вступать в такую партию. Но тут словами Александра Сергеевича у него, вернее у Кати, наступил срок родин.
Глава вторая
В Москву все вернулись к годовщине знакомства Андрея с Катей и похорон дедушки. Но в основном из-за приближавшихся родов. По всем параметрам Катя должна была родить во второй половине августа. Никаких отклонений у нее не было, чувствовала она себя хорошо, и ее не отговаривали от поездки на кладбище в годовщину смерти Сергея Васильевича, видя, как она этого хочет, чтобы сказать ему спасибо за то, что он познакомил ее с Андреем в тот самый день. Повез их: Андрея, Полину, Катю и Дашу, – Валера на Пэйджеро Мицубиси.
На кладбище они помянули покойного по русскому обычаю, выпив и оставив на могиле граненый стакан с водкой, куском черного хлеба и конфетами, а также рассыпав для птиц пшено.
Оставаться на этот раз с дедом наедине Андрей не стал, так как часто посещал его, и тот о нем знал все: о женитьбе, о поездке в Донецк, об издании всех его книг в двадцати экземплярах и о вступлении кандидатом в компартию.
На памятнике для жены дед предусмотрел место для своей фотографии. Намечая контуры для нее, Андрей подумал, что для него самого придется ставить новый памятник или крест. У матери есть место рядом с мужем на военном кладбище, а ему самое дело лечь здесь, но тут одного его желания может быть недостаточно. Да и не его это будет заботой.
Учитывая беременность жен, задерживаться у могилы не стали. Валера ушел чуть раньше, чтобы