Рапсодия для двоих. Ирина Абеляр
Для придания остроты и значимости своим вечерним проповедям седовласый Гавриил зычным басом в конце службы беспременно предавал анафеме двух неисправимых грешников, призывая на их головы все возможные кары. Ритуальные выкрики священника всегда сопровождались раскатистыми ударами церковного колокола. Громкий набат заставлял престарелых барышень мелко креститься и набожно кивать в такт зловещему перезвону. Наивные девушки пугливо прыскали в кулачок и закатывали глаза. А взрослые парни, криво усмехаясь в чуть проклюнувшиеся усики, всем своим видом демонстрировали молодецкую удаль и максималистский пофигизм.
Видимо, настоятель всё же имел какое-то отношение не то к Богу, не то к чёрту. После каждой проклинательной проповеди у матери Харитона дико болела спина, отнимались ноги, а тяжелеющая голова доверху наполнялась заунывными загробными голосами. Вкрадчивый шёпот настойчиво призывал её то отречься от сына-грешника, то повеситься в соседском саду, то сжечь главное городское достояние – старинный музей имени Врубеля. Психическая болезнь матери быстро прогрессировала. Каждый новый приступ до колик в животе пугал присмиревшего Харитона, подкашивая и без того слабое здоровье бабушки.
Мучительные кошмары продолжались недолго. Единственные женщины, которых Харитон искренне любил, разом отошли в мир иной. Мать всё же повесилась прямо под своей любимой иконой. А бабушка при виде бездыханного тела своей единственной дочери тут же упала замертво, не успев даже перекрестить холодеющий лоб.
Оставшись без женской опеки, Харитон совсем обезумел, начав пить и воровать что ни попадя. Парню казалось, что весь мир ополчился против него. Щедрая судьба будто нарочно предлагала ему попробовать на вкус то, о чём ему было отвратительно даже подумать, когда с ним рядом была его мать, простая, честная женщина, за свою короткую жизнь и мухи не обидевшая.
Долго ли коротко ли, а кривая дорожка всё же привела молодого хулигана на тюремные нары, заставив юношу глубоко задуматься над смыслом своей жизни. Кровавый разбой, оставивший за собой несколько человеческих тел, жестоко изрезанных обычным перочинным ножом, закрепил за Харитоном новое имя.
Тюремная история навсегда вписала его на свои скрижали, как самого безбашенного грабителя, при любом удобном случае пускающего в ход всё, что могло колоть, резать или стрелять.
Поскольку малолеткам много не давали, да и все пострадавшие остались живы, везучему парню присудили всего пять лет. Но не условно, как того просил адвокат, а с реальной отсидкой в колонии для малолетних преступников. В дальнейшем юному Харону предстоял перевод в Воркутинскую тюрьму, славившуюся своими строгими порядками и непредсказуемостью местных паханов.
Отсидев от звонка до звонка все пять лет, откинувшийся ветрогон вернулся домой. Не сломали гордого первохода ни алчные вертухаи, ни признанные авторитеты, не раз пытавшиеся опустить своенравного и непокорного парня