Рапсодия для двоих. Ирина Абеляр
и истошно заорала во весь голос. Оживший ребёнок открыл глаза, радостно зачмокал маленькими, розовеющими губками и опять по-щенячьи заскулил.
– Прекратите орать, – строго произнесла заглянувшая на крики педиатр, моложавая русоволосая женщина лет пятидесяти.
И сама чуть было не упала в обморок, опытным взглядом определив состояние мальчонки. Схватив его на руки, взволнованная женщина скрылась за дверью реанимационного отделения. Светка устало заснула, а к вечернему кормлению сына не принесли, заверив взволнованную девушку:
– Успокойтесь, мамаша, с ребёнком всё в порядке. А что небольшой насморк, и на лобике вскочили прыщички – иногда так бывает после клинической смерти.
Простудили ребёнка прямо в реанимации. Но так и не признала свою вину райбольница, чтобы не портить годовые показатели, гордо висящие на самом видном месте длинного коридора. Очень быстро, едва начав, прекратил своё земное существование плод её грешной любовной связи с Тимофеем Гордеевым, по прозвищу император. Молоденькая роженица, повзрослевшая от Тимошкиного предательства и людского равнодушия, вышла в мир одна-одинёшенька с мёртвым ребёнком на руках.
Навсегда расставаясь с иллюзорными мечтами, она надрывно, по-бабьи рыдала, чего никак не ожидала от себя бесчувственная деваха, по прозвищу «Светка-страхолюдина». Внезапная кончина сыночка – птенчика, зайчонка, лапочки и котика – как только она не называла его, будучи беременной матроной шестнадцати с хвостиком годков, состарила Светлану лет на десять или того больше.
По уверению счастливых мамочек, материнское чувство возникает у родившей женщины одновременно с первым криком новорождённого и закрепляется во время многократных кормлений и пеленаний ненаглядных лапушек и зайчиков. Светлана ни разу не покормила своего сыночка грудью, заранее подготовленной ею точно так, как написано в умных книгах для будущих матерей. Но её руки до сих пор помнили крохотное тельце её мёртвого сыночка, густо пропахшее формалином и почему-то дорогими французскими духами. Боясь огласки позорного проступка легкомысленной Светки, Петрушу, точную копию смазливой физиономии негодяя Тимошки, тайно похоронили рядом с дедом, прикрыв его безымянную могилку небольшим надгробным камушком.
Светка не простила несостоявшемуся мужу и отцу явного пренебрежения к её горю, безутешному, как сама смерть. Правда, со временем жгучая обида уходила всё глубже, постепенно уступая место холодной рассудительности. А невостребованная материнская любовь у раздобревшей после неудачных родов женщины перешла на купленного за большие деньги рыжего котёнка редкой породы.
Бесхвостый малыш оказался с норовом и щедро одаривал свою кормилицы болезненными укусами, с садистским удовольствием вонзая острые коготки в её заботливые руки. Породистый кот, имевший настоящий кошачий паспорт с вписанным в него мудрёным именем, получил от новой хозяйки доступную для произношения и понимания кличку. Светка самозабвенно