ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ. Леонид Миронович Корогодский
многоэтажной центрифуги,
разогнавшись с утра,
неслись по этажам и кабинетам,
парили по коридорам,
седлая новых лошадок,
меняя аттракционы,
чудом удерживаясь на них,
преодолевая крутые подъемы и спуски.
Нарядная карусель
весело раскручивала и меткой пращей вбрасывала
каждого на его место.
Ровно в девять Рука
опускала стартовый флажок и пистолет,
выключала секундомер,
азартно отбивающий время прихода.
Карусель-центрифуга
прекращала задорно разбрасывать
ученых по темам.
Опоздавшие, потупив взор,
виновато крались по безлюдному коридору.
Они не получили вдохновляющего утреннего толчка
и день,
а, может, и карьера, и сама жизнь,
были безвозвратно утеряны.
Центрифугу-карусель храма Науки
Рука заводила
огромным золотым ключом
на его куполе.
В смутные времена ключ вынимали,
головку его меняли
на звезду, молот, крест, полумесяц серпа.
Во времена откровений снимали весь купол
и надстраивали еще этаж.
Строительство часто замирало,
но никогда не прекращалось.
Новый этаж тут же заселялся и обживался
современными научными направлениями.
Новоселы, глядя сверху вниз,
изучали опыт предшественников
и думали что, как и зачем строить дальше.
Иногда драгоценные кирпичи познания ронялись вниз
и разбивались.
Виновным это стоило должности и карьеры.
Нижние этажи постепенно погружались в землю.
Историки их изучали,
археологи раскапывали,
консервировали, превращали в музей.
Основные здания Науки были уже построены
и в них оставалось только наводить уют.
А вообще, садитесь ли вы в автомобиль,
заходите в магазин,
беседуете с девушкой,
можете не сомневаться,
что Всё вас окружающее и вы сами
являетесь предметом
чьего-то пристального наблюдения, изучения и исследования.
Наверняка есть институт
при университете, академии или спецслужбе,
у вас в стране или за рубежом,
а в нем отдел, сектор, научный сотрудник.
И Всё, что вы обозреваете
своим неискушенным взглядом,
укладывается точками послушных эмпирических кривых
на многочисленных графиках и диаграммах
в растущих библиотеках и архивах.
Информационное море привычно бушевало.
Каждая впадающая в него речка, речушка, ручеек
несли в себе тонны
познаний и постижений
прорывая слабые плотины ученых советов.
Они и залили костры инквизиции.
Вера слабела,
но зато вот я бросаю
камушек,