ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ. Леонид Миронович Корогодский
лентяем.
Ад в его представлении был местом,
где рано будили,
куда-то волокли
и заставляли делать то,
чем абсолютно не хочется заниматься.
Потом он прочитал, что в древнем мире
люди, вроде него, очень ценились,
так как, не засыпая по ночам,
охраняли свое племя.
Это новость поразила его.
Александр понял, что является древним атавизмом.
Особенно Всех раздражала его
манера мечтать лежа,
глядя в потолок, или сидя,
уставившись в одну точку.
Человек должен вставать утром и идти работать,
а вечером возвращаться без сил,
смотреть телевизор
и ложиться спать,
чтобы утром подняться и снова пойти на работу.
Тело чувствует жизнь, когда выматывается
до предела.
Привет, друг Обломов,
Илья Ильич!
Здравствуй и прощай.
Ты прожил,
как хотел.
Александр – не дворянин,
не помещик,
не русский в России —
ему предстоит другое.
При этом Александр был аккуратен, даже педантичен.
Из него бы вышел отличный дворник.
Его пассивность пугала
энергичного отца-коммуниста.
Школьному Историку нужна была атака.
Он вскакивал с птицами
и бежал с копьем наперевес
в поисках врага и добычи.
Ненавидел флегматичных снайперов,
годами поджидающих цель.
Ему бы коня и шашку,
а не тоску средней школы.
Историк носился по классам и коридорам,
энергично подгоняя растерянный и сомневающийся мир.
Александра он, конечно, ненавидел.
«Ррравнодушный» – кричал он,
раскатисто усиливая букву «Р».
Александр, действительно, был ррравнодушным.
Его совсем не занимали
зажигательные собрания и митинги,
демонстрации, плакаты,
героические фотографии на стенах
и молодежные движения.
Даже «Три мушкетера» не произвели на него никакого впечатления.
Драться и скакать куда-то ради каких-то подвесок,
только словарь помог ему понять, что это такое,
ради странного романа замужней французской королевы
и английского шпиона?
Все за одного!
Ради чего?
Спустя годы,
Александр случайно с изумлением узнал,
что пламенный борец с капитализмом
перебрался в Америку,
открыл там какую-то лавку,
пытался учить жизни своих необразованных соседей
и его там застрелил
далекий внук Великого Африканского Жреца.
Но не таким уж ррравнодушным был Александр.
Однажды, разглядывая карту на уроке географии,
он вдруг проникся сочувствием
к крохотной беспомощной Молдавии,
зажатой с двух сторон Украиной