Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы. Дарья Панкратова
условно пригодное для одиночки – ниша с кроватью, узкий зеркальный шкаф, кухня с барной стойкой и кушеткой впритык к спальне, душевая и лоджия – отремонтировано с отсылками к скандинавскому минимализму и простоте. По замыслу дизайнера, это должно визуально расширять жилплощадь, а выполненный в кипенно-белых и пепельных оттенках интерьер призван намекать, что до Европы подать рукой. Но, увы, притаившийся за дверью обшарпанный подъезд старой хрущёвки, асфальт в трещинах и колдобинах за пределами подъезда, а также неисправные уличные фонари свидетельствуют о том, что отсюда до европейского комфорта ещё ехать и ехать.
Мы с Сашей устраиваемся на кушетке перед журнальным столиком, и его экспрессивный монолог по неизвестным причинам одурманивает меня почище вина – того самого, полусухого, которое действительно оказалось довольно пикантным. События выходят из-под контроля: я стремительно теряю как ощущение реальности, так и способность мыслить.
Неизвестно, чьё это влияние в большей степени – переутомления от загруженности и недосыпа или алкоголя с пресс-ланча, подготовившего почву для «гостинцев к чаю». Но, когда Саша начинает искать мои губы, я не нахожусь с возражениями, хотя обычно не лезу за словом в карман.
Не осталось ни отговорок, ни возможности трезво рассуждать, ни шанса вспомнить, что пресекать подобные Сашины подкаты в зародыше всегда было отличным вариантом.
И нет, пока он целует меня, я не начинаю убеждать себя: «Он привлекателен, я чертовски привлекательна – чего зря время терять?»[6]
Или хотя бы лихорадочно приводить доводы: «В конце концов, должно в моей жизни быть что-то ещё, помимо работы на износ и встреч с друзьями раз в пятилетку?»
Я не сопротивляюсь, но ситуация будто разворачивается без моего вмешательства, и я словно наблюдаю за происходящим на кушетке со стороны.
Руки Александра на моих джинсах… эти джинсы слишком тугие, что у тебя с молнией… его пальцы слишком горячие, чересчур настойчивые… я издаю смешок невпопад, он пытается распутать узел моих волос, но сдаётся… давай выключим лампу, свет режет глаза… а по-моему, в самый раз, я не понимаю, всё слишком быстро или слишком медленно… тяжёлое дыхание, надо, наверное, что-нибудь сказать… он же не собирается оставаться тут на ночь?
Я проваливаюсь в темноту, не успев закончить собственную мысль.
Всё сновидение – это мутные, бессвязные, беспорядочные и хаотичные обрывки громоздящихся друг на друга и враг на врага образов и нелепых, неправдоподобных ситуаций. Как осенние листья на стылом ветру, они мгновенно улетучиваются, растворяясь в паутине неуловимого тумана, и поэтому не страшны.
Единственное осмысленное явление в этой призрачной сонной зыби, уверенно нагоняющей тоску – два говорящих живых пятна. Хотя, может, и не говорящих, а громко думающих – с ходу не понять. Первое пятно невыносимо оранжево и светится, словно лампочка в 300 ватт, второе окрашено отрешённой фиолетовой безмятежностью.
И оно смотрит на меня с укоризненным…
Цитата из х/ф «Обыкновенное чудо»