Неизвестные известные. Философия рока. Сергей Бордунов
алоизвестные факты и интересные истории из жизни музыкантов, на песнях которых я вырос. Самые первые песни, услышанные во дворе, на лавочке, вечером под гитару… А позже бесконечное число раз прослушанные на аудиокассетах, выученные наизусть, запомнившиеся на всю жизнь… Песни, написанные в других измерениях и пришедшие в наш мир с великой целью – наполнить его своим смыслом.
Одно дело – музыка, которая может передать эмоцию. И совсем другое – эмоция, которая норовит сойти за музыку.
(«Игра в классики» Хулио Картасар)
Егор Летов
Настоящее имя: Игорь Фёдорович Летов
10 сентября 1964, Омск – 19 февраля 2008, Омск.
Советский и российский поэт, музыкант, а также звукорежиссёр, художник-оформитель и коллажист; основатель, лидер и единственный постоянный участник группы «Гражданская оборона».
Егор Летов называется музыкальной легендой и одной из ключевых фигур сибирского андеграунда.
(Википедия)
Всё идёт по плану…
Из интервью с Егором Летовым:
Любое творчество, настоящее, экстремальное – это война. Это – прорыв, это всегда шаг за флажки.
Если бы я к любой песне что-то прибавлял относительно её объяснения, про что она, зачем она, тогда и песня не нужна была. Я просто сказал бы зачем я это делаю и что это такое, тогда бы и не было ни текста, ни музыки, ни продукта исходного, тогда это уже не искусство и не творчество.
Я это называю Колодец, то есть это открывается такая как некая пробка, пробивается то, что было закупорено до этого и идёт просто фонтан. И я просто брал гитару и сочинял каждый день по песне, по две по три. Все мы, те, кто что-то сочиняет, мы, как бы, не являемся на самом деле авторами, мы являемся какими-то проводниками чего-то, что существует везде. В результате через тебя проходит какой-то поток, то есть я не могу сказать, что я какой-то автор, я профессиональный проводник, то есть я знаю, как это делается.
«Лучезарный вселенский поток
Бьётся, долбится в потолок,
Рвётся, бьётся, наблюдается
Из моего отдельного угла
Через моё отдельное окно
Из моего отдельного меня.»
***
Вопрос ведущего:
– А в школе ты как учился?
Егор: – Сначала хорошо, а потом мне скучно стало, я стал гулять и стихи писать.
Ведущий:
– Егор, что тебе даёт ощущение свободы?
Егор:
– Ничего, я всегда таким был, всегда ощущаю ощущение свободы. Что Вам даёт ощущение быть таким, как Вы есть, быть собой? Свобода – это то же самое что я сижу сейчас здесь, разговариваю, пью пиво, отвечаю на вопросы.
«Все – глупые дети, а я самый глупый из всех.
Я вжался в кирпичную стену, как загнанный зверь.
Лишь рок заставляет меня оставаться живым
И открытая дверь.»
***
Ведущий:
– Веришь ли ты в любовь?
Егор:
– Я не могу представить, чтоб всю свою любовь я вместил в одного человека. Если подходить глобально, я зверей люблю больше, чем людей, а ещё больше -деревья или вообще там какие-нибудь небеса. А ещё для меня такое понятие как сопереживание – оно вообще главное среди человеческих отношений. То есть человек, который не способен сопереживать, когда другому плохо – это и не человек вообще.
«Небо пустого цвета. Нас пожирает листопад.
Исход из слепого лета и вслед погоня наугад.
Кипит колокольный лепет, дымят забытые войска.
А вдруг всё то, что ищем
Обретается при вскрытии
Телесного родного дорогого себя.
Вселенская Большая Любовь —
Моя бездонная копилка в пустоте…»
***
Люди приходят на наш концерт, они кое-что понимают в этом, может быть не сознательно, может как энергию воспринимают. Я считаю то, что мы делаем, это на уровне не интеллекта, это на уровне безсознательного.
Ведущий:
– Вы всё то, что сейчас называют роком, обвиняете в неискренности, в коммерции?
Егор:
– Это всё закончилось, это купили. Это стало культура, это стал жанр. Как только назвали жанр – тут же всё это движение умирает. То есть, когда это было ни в какие ворота не было вписано и не как не называлось и Бог знает что это было такое – это было страшно. А потом началось искусство, которое, разумеется, назвали и стали продавать. Продавать стали очень хорошо.
Страшно в системе, особенно в западной, то, что назвать никак нельзя. Это непонимаемое, это страшное.
«А небо