Человеческая комедия. Уильям Сароян
с не раз бывало, тебе вдруг захочется прочесть мне кое-что из него вслух, хоть этот рассказ и написал я сам. Обещаю слушать внимательно и восхищаться красотой нашего, так редко понятного людям и так любимого тобой языка. Ты не можешь читать английские книжки и наслаждаться ими, как армянскими, а я совсем не умею ни читать, ни писать по-армянски – поэтому вся наша надежда на хорошего переводчика. Но так или иначе повесть эта написана для тебя. Надеюсь, она тебе понравится. Я написал ее просто, как умел, с той смесью суровости и беззаботности, которая свойственна всей нашей семье, и тебе в особенности. В повести не все сказано, но что из этого? Тебе-то наверняка покажется, что в ней сказано все, потому что писал ее твой сын, и писал с самыми добрыми намерениями.
Глава 1
Улисс
Маленький мальчик, которого звали Улисс Маколей, стоял над только что вырытой норкой суслика во дворе своего дома на авеню Санта-Клара в городе Итаке, штат Калифорния. Суслик выбросил из норки немножко свежей влажной земли и взглянул на мальчика, который явно был незнакомцем, но мог и не быть ему недругом. Прежде чем мальчик успел до конца насладиться этим чудом, одна из птиц Итаки залетела на старый орех, который рос у них во дворе; примостившись на ветке, она залилась в экстазе и отвлекла зачарованный взгляд мальчика от земли к дереву. А потом, в довершение чудес, запыхтел и заревел товарный поезд. Мальчик прислушался и почувствовал, как у него под ногами дрожит земля. Тогда он бросился бежать и бежал (как ему казалось) быстрее всех, кто живет на свете.
Когда Улисс добежал до переезда, он как раз успел увидеть весь поезд – от паровоза до тормозного вагона. Мальчик помахал машинисту, но машинист и не подумал махать ему в ответ. Улисс помахал еще пятерым людям, которые ехали на этом поезде, но ни один из них не помахал ему в ответ. Может, они и могли бы это сделать, но им не захотелось. Наконец Улисс увидел негра, который перегнулся через борт платформы. Сквозь грохот поезда мальчик услышал, как негр поет:
Не плачь больше, моя милая,
больше не плачь сегодня.
Мы с тобой споем песню в честь
нашего старого дома в Кентукки,
В честь далекого старого дома в Кентукки.
Улисс помахал негру, и тогда случилось нечто неожиданное и необыкновенное. Человек, такой черный и такой ни на кого не похожий, вдруг помахал Улиссу и закричал: «Еду домой, мальчик, еду в родные места!»
Мальчик и негр махали друг другу, пока поезд почти совсем не скрылся из виду.
И тогда Улисс огляделся вокруг. Вот он раскинулся перед ним, увлекательный и уединенный мир, в котором текла его жизнь. Странный, заросший сорняками, необыкновенный, непостижимый, но такой прекрасный мир. По железнодорожному полотну брел старик со скатанным пледом на спине. Улисс помахал и ему, но старик был слишком дряхл и слишком утомлен, чтобы радоваться дружелюбию мальчика. Старик взглянул на Улисса так, словно и он, и мальчик уже давно умерли.
Мальчик повернулся и медленно направился домой. Шагая, он все еще прислушивался к шуму поезда, к пению негра и радостным его словам: «Еду домой, мальчик, еду в родные места!» Улисс остановился, чтобы обо всем этом хорошенько подумать, замешкавшись возле сикоморы, расшвыривая ногой ее желтые, пахучие, перезрелые плоды. И он улыбнулся, как умели улыбаться все Маколеи: нежной, мудрой, затаенной улыбкой, говорившей «да» всему, что дарила им жизнь.
Когда Улисс завернул за угол и увидел дом Маколеев, он побежал вприпрыжку, пританцовывая. От всего этого веселья он споткнулся, упал, но сразу же встал на ноги и побежал дальше.
Мать его была во дворе и кормила кур. Она видела, как мальчик споткнулся, упал, но снова поднялся и пустился вприпрыжку. Он приблизился к ней бесшумно и встал рядом, а потом отправился к куриному гнезду за яйцами. Там лежало только одно яйцо. Улисс на него поглядел, вынул, принес матери и очень бережно его отдал, подразумевая при этом то, о чем ни один взрослый не может догадаться, а ребенок непременно позабудет рассказать.
Глава 2
Гомер
Брат его Гомер, оседлав подержанный велосипед, отважно пробирался по грязной проселочной дороге. На Гомере Маколее были чересчур просторный китель телеграфного рассыльного и слишком тесная форменная фуражка. Солнце заходило в дремотном покое, который так дорог сердцу жителей Итаки. Везде и всюду на древней калифорнийской земле лениво нежились фруктовые сады и виноградники. Хотя Гомер и спешил, от него не ускользало обаяние родных мест. «Ты только взгляни! – восхищался он то землей и деревом, то солнцем, травой и облаками. – Ты на них погляди!» Он стал выписывать причудливые кренделя колесами своего велосипеда и, вторя этим искусным движениям, залился громкой, горластой песней – простой, трогательной и забавной. Тему этой арии в голове его подхватили струны оркестра, потом к ним присоединились арфа его матери и пианино сестры Бесс. И наконец, чтобы соединить всю семью воедино, к ним примешались звуки аккордеона, игравшего с той улыбчивой и чуть угрюмой нежностью, которая напомнила Гомеру его брата Маркуса.
Музыку Гомера заглушил грохот трех удивительных