У каждого свой путь. Книга четвертая. Любовь Рябикина
смотрела на крепкие руки, перевитые мышцами и обтянутую голубой рубашкой широкую спину, когда он, играючи, поднимал наверх сумки. Николай пропустил ее к окну. Сел чуть поодаль на нижней полке, поймав странный взгляд темных глаз.
Она дождалась, когда оба деятеля напротив устроятся на полках. Взглянув на чемоданчик Николая, женщина распаковала большой пакет со снедью. Накрыла стол газетой и небрежно повыкидывала продукты. Чего тут только не было! Водка, жареный палтус, колбаса, огурцы, курица, помидоры, вареные яйца, сыр, конфеты, печенье и даже пирожные. Появились два пластиковых стаканчика и бумажные тарелки с салфетками. Она взглянула на Николая черными глазами:
– Присоединяйся! Мне все равно не съесть, а ты явно не позаботился о еде…
Горев попытался отказаться:
– Я перед отъездом плотно перекусил. Спасибо.
Она не отставала:
– Да ты не дергайся! Мне просто в одиночку есть претит. Еда в глотке колом встает. Сколько хочешь… Водочки дернем?
Он махнул рукой:
– Ладно, давай!
Она всунула ему в руку бутылку, чтоб открыл. Принялась резать колбасу:
– Меня Ольгой зовут. А тебя?
– Николай.
Женщина искоса взглянула на него, принимаясь за сыр:
– Коленька, значит… Хорошее имя! У меня брата так звали…
Он насторожился, ожидая услышать об Афгане или Чечне:
– Что с ним случилось?
– В детстве помер от воспаления легких. Три годика было…
– Ты замужем?
Ольга хмыкнула:
– И да и нет…
– Как понять?
Она горько усмехнулась:
– Да так и понимай! Пьет, как свинья! Я в квартиру несу, а он из квартиры. Был бы ребенок, бросила бы его к чертям, а так и рожать боюсь – как бы урода не получилось и все надеюсь – может исправиться? Ведь не плохой он у меня. Когда трезвый, все сделает: и полы помоет, и грядки прополет, и корову подоит! Помогать мне не желает – торговля, видите ли, не по нему! Действительность наша чертова испортила, безработица…
Горев вздохнул и разлил водку по стаканчикам. Выпили и закусили. Молча принялись за еду. Ольга искоса поглядывала на красивое лицо мужчины. Затем, украдкой, покосилась на полки напротив и сбоку: деятели похрапывали. В вагоне тоже медленно устанавливалась тишина. Допили бутылку. Она вдруг приникла к его плечу:
– Коленька, ты не осуждай меня, но я ребенка хочу. Возраст у меня уже не тот, чтобы ждать, а от своего идиота не родить мне. Боюсь! Ты крепкий, красивый, такой, о каком мечталось. Ты понимаешь?..
Алкоголь ли был тому виной или отчаяние, но он схватил женщину в объятия и принялся неистово целовать. Люди давно спали и не видели, как два тела слились в одно…
Утром, перед тем, как сойти в Мантурово, Николай попросил у нее, протянув листочек бумаги:
– Если забеременеешь, дай телеграмму вот по этому адресу. Я не стану преследовать тебя и предъявлять права на ребенка, но мне очень нужно знать, что от