Ван Гог. Самоубитый обществом. Антонен Арто
д, 2016
© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2016
© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС»/IRIS Foundation, 2016
От переводчика
Из всего масштабного литературного и критического наследия Антонена Арто (1896–1948) – полное собрание его сочинений в издательстве Gallimard насчитывает 28 томов – в России относительно широко известен разве что программный сборник «Театр и его двойник» (1938)[1], а по-настоящему «на слуху» и «в ходу» – лишь изложенная в нем революционная концепция «театра жестокости», повлиявшая на развитие всего сценического искусства ХХ в. Другие манифесты и теоретические статьи Арто (прежде всего, в переводах С. Исаева, М. Ямпольского и Е. Гальцовой)[2], поэзия (одним из первых его переводчиков стал в 1977 году яркий и самобытный поэт Вадим Козовой)[3], романы[4] и киносценарии все-таки усвоены в основном узким кругом специалистов и «интересующихся» – при том, что переводился на русский он довольно активно. В плане «тиражности» самым массовым – при всей условности такого эпитета – знакомством русскоязычной читающей публики с Арто стала, пожалуй, подборка «Портрет в зеркалах», подготовленная Б. Дубиным для журнала «Иностранная литература» (№ 4, 1997), хотя это по большей части были воспоминания его современников[5].
К таким «узкоспециальным» текстам Арто вроде бы принадлежит и «Ван Гог. Самоубитый обществом» (декабрь 1947)[6] – это крошечное эссе, кажется, даже теряется во внушительном массиве столь многогранного творчества. Впечатление это, однако, обманчивое: речь тут идет вовсе не о маргинальной работе или библиографической редкости. Сразу же по выходе «Ван Гог» был отмечен влиятельной премией Сент-Бёва (и, по тогдашним свидетельствам критиков, редко когда выбор победителя был столь очевидным), а пару лет назад в парижском Музее Орсэ прошла масштабная выставка «Ван Гог/Арто: самоубитый обществом» (11 марта – 6 июля 2014), объединившая картины, рисунки и письма художника с графическими работами поэта – и в рамках экспозиции каждый вечер устраивались публичные чтения эссе Арто о Ван Гоге. Работа эта, как мы видим, была и остается чрезвычайно актуальной. Впрочем, отстаивание важности произведения, с которым читатель может ознакомиться сам, перелистнув несколько страниц вступления, – занятие неблагодарное, поэтому в следующих ниже строках следует видеть лишь скромную попытку пригласить читателя к такому знакомству с «первоисточником».
«Ван Гог. Самоубитый обществом» предстает ярким примером сразу двух тенденций в словесности (и, добавим, предельно оригинальным их сочетанием) – прежде всего, чрезвычайно личных и лирических, далеких от рецензии размышлений поэтов об искусстве и, шире, взаимного проникновения, влияния и обогащения лирики и живописи. Первые такие работы можно отнести еще к концу XIX в., но «поставлены на поток» и усовершенствованы они были французскими сюрреалистами, и Арто, в середине 1920-х активно участвовавший в деятельности движения, эту традицию в «Ван Гоге» мастерски подхватывает и развивает[7]. Вторая «страта» – это критика так называемой карательной психиатрии и – шире – рестриктивной роли общества как такового. Протесты против методов современной психиатрии также не были чужды сюрреалистам (медик по образованию, «отец» сюрреализма Андре Бретон живо интересовался теориями Шарко и Фрейда) – а среди внушительного ряда схожих работ во второй половине ХХ века нельзя не вспомнить о произведениях Мишеля Фуко. Арто, страдавший психическими расстройствами после перенесенного в детстве почти смертельного случая менингита, был чрезвычайно восприимчив к этой теме (свидетельством чему инициированное им коллективное «Письмо главврачам психлечебниц», опубликованное в журнале «Сюрреалистическая революция»); его собственный опыт интернирования и сеансов электросудорожной терапии позднее придал ей донельзя личное звучание, о чем он с неподдельным надрывом пишет в заметке «Сумасшествие и черная магия» (вместе с «Письмом…» она приведена в приложении к настоящему изданию).
Поводом к написанию «Ван Гога» стало посещение Арто магистральной ретроспективы художника в столичном музее Оранжери (январь – март 1947), однако, скорее всего, еще до ее открытия с предложением написать что-то о Ван Гоге к нему обратился известный парижский галерист Пьер Лёб. Такой выбор, что называется, напрашивался сам собой: кто, как не только вышедший из психлечебницы поэт[8], лучше напишет о художнике, которого традиционно считали сумасшедшим? Сложно сказать, насколько Арто изначально следовал такой логике – однако сама идея его скорее увлекла (как напишет он позднее в черновиках к «Ван Гогу», «девяти лет в сумасшедшем доме не вынесет никакая живопись – и никакая жизнь, – а потому уж сам не знаю, чем привлекла меня мысль написать что-то о Ван Гоге. Когда я вышел из этого девятилетнего заточения, все книги и картины рассыпались в пыль у меня на глазах – но только Ван Гог своей ценности не теряет»).
Собственно психиатрическое «измерение» случая Ван Гога приобретает для Арто актуальность после знакомства со статьей «Его безумие?», опубликованной
Русские переводы С. Исаева (М., Мартис, 1993) и Г. Смирновой (СПб., Симпозиум, 2000).
См., в частности, сборники: Восток – Запад. Исследования. Переводы. Публикации. [Вып. 2.] М.: Наука, 1985 (с. 213–245); Из истории французской киномысли: Немое кино, 1911–1933. М.: Искусство, 1988 (с. 182–186); Как всегда – об авангарде: Антология французского театрального авангарда. М., 1992 (с.59–77); Антология французского сюрреализма. М.: ГИТИС, 1994 (с. 140–152); Начало. М.: ИМЛИ РАН, 2002, выпуск 5 (с. 285–293); Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века. СПб.: Амфора, 2006 (с. 68–86).
См. также: Поэзия французского сюрреализма. СПб.: Амфора, 2004 (с. 234–248).
Монах. Тверь: KOLONNA Publications-Митин Журнал, 2004; Гелиогабал. М.: Митин Журнал; Тверь: KOLONNA Publications, 2006 (оба – пер. Н.Притузовой, также в ее переводе – Тараумара. Тверь: KOLONNA Publications, 2006).
См.: http://magazines.russ.ru/inostran/1997/4, http://inostranka.ru/issue.php?issue=63
Отрывки публиковались на русском языке в сборнике «Пространство другими словами. Французские поэты ХХ века об образе в искусстве». СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2005.
Таким произведениям и посвящен весь сборник «Пространство другими словами».
Арто впервые интернирован в 1937 г. в Гавре после ареста в Дублине и последующей высылки во Францию. Пройдя через лечебницу в Руане, в 1938 г. он помещен в парижский психиатрический центр Св. Анны и затем – в больницу в Нёйи-сюр-Марн, где к нему впервые был применен электрошок. В 1943 г. по инициативе Робера Десноса он переведен к доктору Фердьеру в Родез, расположенный в «свободной» зоне, не оккупированной немцами. Арто пробудет там до 1946 г. и перенесет 58 сеансов электросудорожной терапии. Выйдя из Родеза, он жил в клинике Иври-сюр-Сен, но не был в строгом смысле слова интернирован, его передвижения никак не ограничивались.