Сонмэн. Алик Чуликов
ы, откинув веки, на миг распахнулись, и глаза холодным блеском топаза отразились от лица, и едва уловимая улыбка зыбко пробежала по губам мертвеца. Николас испуганно оцепенел, рассудок напрягал тщетно память, но все безнадежно.
– Я не знаю его, – сказал Николас.
Рядом стоящие люди недоуменно посмотрели на незнакомца.
Навязчивый сон, как паранойя раз за разом возвращал Николаса к этому сюжету. Пробуждение стало утомительным, будто и не было сна вовсе, возбужденный разум искал разгадку. Молодой доцент кафедры высшей математики стал брать сверхурочные часы, занялся репетиторством, погрузился в мир цифр и гипотез, неразгаданных теорем, лишь бы загрузить разум и вытеснить бредовую память того видения.
Аудитория была наполнена чистым звуком душевного покоя – резонанса шелеста бумаги и скользящего пера с дыханием и сердцебиением студентов, выполняющих очередную контрольную работу. Эта атмосфера была комфортна Николасу. Он просматривал предыдущие работы студентов, листая страницы и читая очень спорные, но смелые своей новизной решения теорем великих гипотез.
– Алина Казанская. «Теорема о душе». «Любое компактное многообразие является своей душой…»
Далее следовала таблица знаков и оригинальная попытка поставить точку в решении теоремы. Николас улыбнулся. Но следующая запись Алины наложилась на улыбку, стирая её.
– Николас, – писала студентка, – душа компактного многообразия не умеет чувствовать. А ваша душа? Я вас люблю! И это серьезно.
Преподаватель минуту сидел, осмысливая, как ему казалось, невероятную запись в рабочей тетради студентки. Затем медленно поднял голову и посмотрел в сторону девушки.
Она, отрываясь от контрольной работы, встретилась с его взглядом. Смуглое красивое лицо с тонкими чертами, обрамленное неуправляемым водопадом волос. Большие, бирюзового воска глаза с ярким язычком горящих фитильков вместо зрачков невольно вызывали в смятенном сознании Николаса глупую мысль: «На такой свет летят мотыльки и гибнут в его пламени».
Магическое состояние гипноза прервал звонок, известивший об окончании занятий. Студенты подходили к его столу и сдавали исписанные листы контрольной работы. Николас сидел за столом, не поднимая головы, и сделал это, когда звук последних шагов покинул пределы аудитории. Но трудно вырваться из хроники давно прописанных событий.
При выходе из здания института Николас вновь оказался рядом с Алиной. Минуты три шли рядом молча:
– Зачем? – задал он глупый вопрос.
– Что – «зачем»? – спросила Алина и заглянула в глаза Николаса.
«Всё, сгорел, – пронеслось в его голове, – у неё безумно красивые глаза».
– Так не должно быть: вы студентка, я преподаватель. Это аморально.
– Чувства аморальны, если это страсть без перспективы продолжения отношений.
– Любые чувства рефлекторны и временны, – ответил он.
Алина вновь задумчиво взглянула в его лицо.
– Я не верю, что вы так думаете. Эта фраза из кодекса, прописанного для общества пастырями. А истинно верующих проповедников единицы.
«Да, – пронеслось в голове Николаса, – она имеет редкую сочетание качеств – красоты и ума».
Они подошли к автостоянке при институте.
– Вам куда? Я на машине, могу подвезти.
– Спасибо, за мной приехал брат. До свидания, Николас. Я написала вам о своих чувствах. Они вас ни к чему не обязывают. Сердцу действительно нельзя приказать.
Николас стоял и провожал глазами девушку. Она подошла к высокому смуглому парню, который открыл перед ней дверь автомобиля, и он поймал его острый колючий взгляд таких же, как у Алины, но жёстких по энергетике глаз. Через минуту автомобиль резко набрал скорость и исчез за поворотом.
Смятенное сознание отталкивало сон, но когда, же он его одолел, то не принёс облегчения, а загнал в тупик. Сон – как реальность.
Казахский аул. Николас жил во сне и понимал, что не было в его жизни этого сюжета. Он никогда не был в Казахстане. Но явно видел себя.
Молодой учитель математики не учил, а раскрывал красоту и звучание, мистические свойства цифр и символов, языком которых говорит Вселенная и Вечность. Ученица, влюблённая поклонница, милая девушка, не то уйгурка, не то татарка Гуля, удочерённая бездетной казахской парой. Приёмные родители благосклонно относились к зарождающимся чувствам молодых людей.
В вечерних сумерках Николас и Гуля сидели во дворе глинобитного родительского дома на стволе поваленного бурей карагача. Черная безлунная степная ночь, внезапно опустившаяся на землю, высвечивала бесконечную даль звездного неба. Николас мгновенным неприятием вдруг ощутил на себе взгляд глаз холодного топаза двух рядом парящих звезд. Хозяйская чабанская овчарка, доверчиво уткнувшаяся головой в его колени, вздрогнула, приподняла морду и протяжно завыла. И в следующее мгновение яркий всполох света поджёг