Я прощаю тебя за всё. Триллер. Модест Майский

      ISBN 978-5-0055-4831-3

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ПРОЛОГ

      Ветер трепал нашу палатку всю ночь, силясь проникнуть внутрь. Но ближе к утру, он неожиданно притих, стал тёплым и лёгким, словно дыхание, небо на востоке очистилось от чёрных туч, и заалело, вначале слабо, постепенно разрастаясь больше и шире. И вдруг первые солнечные лучи брызнули на сонную землю.

      В один миг всё вокруг наполнилось торжеством. И тёмно-зелёный лес, усеявший близкие и дальние горы, касающийся вдали вершинами выцветшего луковичного неба. И синее уходящее за горизонт море с далёким расплывчатым скелетом парохода. На первый взгляд такое тихое и спокойное, словно обыкновенное озеро, не всплеснёт и не шелохнётся в тихую погоду.

      Странным поначалу показалось мне видеть сквозь узкое солнечное отверстие палатки эту застывшую воду, словно взлётную полосу аэродрома, убегающую вдаль. Я даже протёрла пальцами слипающиеся глаза, не в силах понять до конца ещё, сон это или явь. Но, вглядевшись пристальнее, всё же определила, что это был не сон, и что моё первоначальное впечатление обманчиво. Море было усеяно неровными пенящимися волнами с белыми гребешками. Оно беспрерывно двигалось, и, казалось, дышало, накатываясь на прибрежные камни…

      ГЛАВА 1 Море и солнце

      Тревожный сон

      Всю эту ночь меня мучили кошмары.

      Мне снилось, как всё это происходило со мной при свете фонарика на каких-то старых дырявых матрасах в углу в самом конце подвала.

      Я видела чёрные колеблющиеся тени на стенах и потолке, усмехающиеся страшные серые лица. Чувствовала внизу дикую боль. Она словно разрывала меня изнутри.

      Солёный привкус от слёз душил, он рвался из груди вместе со стоном и криком. Он был на губах, щеках, глазах. И стыд… Было очень стыдно…

      Я тут же пробуждалась, пересиливая себя через сердечную тягость, вся обливаясь холодным потом. Вскакивала, ужасаясь реальности и жуткости сна, прислушиваясь как бы внутрь себя, в каждую свою живую клеточку, стараясь дать истолкование тому, что я видела.

      Было страшно вставать. Стараясь унять мелкую дрожь, я плотнее придвигалась к Гене, желая слиться с его широкой спиною, видя в нём надёжную себе защиту. В глазах плыли синюшные круги. И я вскоре засыпала, вслушиваясь в равномерный плеск волн за палаткой. А страшный сон повторялся, но картинка теперь менялась.

      Вновь из-под самого низа чёрной изуродованной коряги, лежащей на дымчатой усохшей траве, меня пожирал взгляд налитых кровью глаз. Я мгновенно отшатывалась, мелко дрожа всем телом, поражённая той огромной ненавистью, струившейся из красных живых пуговок. Но любопытство брало верх над осторожностью и страхом. И я тихо подвигалась к манящей меня коряге, где находилось неизвестное мне существо, заворожено вглядываясь в гипнотизирующие и прожигающие меня насквозь глазницы.

      Как вдруг в сиреневой тьме, блеснув серебристой тонкой лентой, мне на грудь прыгнуло что-то мерзкое и скользкое. Обезумев от страха, я закричала изо всех сил. Махая руками и изнемогая от ужаса, повалилась в сухую колючую траву.

      Чёрная петля быстро затягивалась вокруг шеи. Спазмы сжали моё горло, сдавили грудь, вырвав булькающие вздохи и хрипы. Из последних сил я впилась ногтями в склизкую шершавую кожу, хватая ртом воздух, крича и дёргаясь всем телом, отрывая от себя мерзкое создание. И проснулась, вся мокрая от холодного пота, и мелко лязгая зубами. Сердце, как после бешеного кросса, воздух в груди спёрло, а во рту всё пересохло.

      – Ты что, Люд? Чего кричишь? Успокойся.

      Наклонившись ко мне, Гена тревожно всматривался опухшими от сна глазами в черты моего лица.

      Ночь, по-видимому, кончалась. По низкому потолку палатки скользили тусклые блики света. Чёрные волосы Гены взъерошились, и, бесшабашно свисая, торчали во все стороны.

      – Ох, выдохнула я. – И надо же. Приснится такое…

      Гена легонько погладил моё плечо.

      – Успокойся, манюня. Отдыхай.

      Мягкий поцелуй тепло расцвёл на моих сухих губах. Гена отвернулся, и, по-видимому, вскоре уснул, потому что его тихое дыхание стало издавать тоненький звук, похожий на лёгкое прикосновение к струне скрипки.

      Одни на всем берегу

      Постепенно я успокоилась, озноб прошёл, и только в душе теплилась какая-то неясная для меня тревога, неприятно обжигающая холодком спину.

      Заснуть я больше не смогла…

      Понежившись ещё какое-то время в тёплых простынях, окончательно поняв, что больше не усну, я выбралась на воздух.

      Безбрежная синь,