Мемуары Дьявола. Фредерик Сулье
же, Люси, не молчите, доверьте мне свои печали. Люси, вы же знаете, какие чувства я испытываю к вам; разве может тот, кто посмел любить столь прекрасную женщину, забыть ее? Разве я не остался вашим лучшим другом?
Маркиза, всхлипнув, перестала плакать и, посмотрев на коленопреклоненного Луицци, заметила, словно пытаясь кокетничать:
– Видя вас в таком положении, не скажешь, что вы только друг.
– Так я могу рассчитывать на большее? – улыбнулся Луицци.
– Тот, кто любит по-настоящему, может надеяться на многое, – проникновенным голосом ответила маркиза.
– В таком случае у меня большие права на надежду. – Луицци забавлялся галантными банальностями, не придавая им особого значения.
Каково же было его удивление, когда маркиза, подняв глаза к небу, воскликнула:
– Ах! Если бы вы говорили искренне!
Все знают, как опасно вопреки своей воле оказаться вовлеченным на путь, с которого невозможно свернуть, не обидев вызывающего у вас симпатию человека и не рискуя очутиться в смешном положении. Приходится настаивать на своем, рассчитывая, что случай, расставивший сети, сам же поможет выпутаться; именно так и поступил Луицци.
– Вы сказали, Люси, если бы я был искренен? О! Любить вас – это потаенная мечта каждого, кто имел удовольствие встречаться с вами.
Маркиза поднялась и, резко обернувшись, все так же лихорадочно-возбужденно остановила его:
– Это какое-то безумие! Вернемся же к столу.
Она села на свое место и принялась ужинать с видом человека, которому приходится заниматься неприятным ему делом.
К несчастью для Люси, все происшедшее пробудило у Луицци неистребимое желание узнать тайну ее страдающей души; он решил во что бы то ни стало удовлетворить свое любопытство или по меньшей мере приложить к тому все возможные усилия.
– Вы скоро уезжаете, ведь так? – возобновила беседу Люси.
– Да, но только через неделю.
– Вы так изголодались по своему Парижу?
– Ах, Люси, Париж – это жизнь.
– Жизнь счастливых людей.
– Нет, Люси; в Париж следует ехать, когда больно, когда в сердце пожар, когда нужно притушить жгучие чувства. Там есть чем занять разум, чем развлечь глаз и слух; тысяча удовольствий, неведомых здесь, устилают там, словно листьями, страдающую душу и служат заменой счастью.
– Вы правы, – согласилась Люси, – это, должно быть, огромное облегчение – забыться и спрятаться от себя самого. Вы любили кого-нибудь в Париже, Арман?
– Далеко не так, как в Тулузе.
Маркиза грустно улыбнулась, знаком предложив барону продолжать.
– Это были довольно бессмысленные связи; одна радость – вечное беспокойство и нескончаемые муки, – усмехнулся барон.
– Что, очень грозные мужья?
– Вовсе нет; но соперники со всех сторон. Всегда есть десяток мужчин, которых мало-мальски элегантная женщина вынуждена принимать в одном и том же тоне и с одним и тем же выражением лица; среди этих десяти она прячет любовника; а порой и двоих…