Мемуары Дьявола. Фредерик Сулье
ответил:
«Смотрите: это просто смешная история, сударь! Это только шутка, мерзкий фигляр!»
Господин де Б…, пронзенный шпагой, распростерся подле своей жены.
– А что случилось потом? – спросил Луицци.
– Господин де Б… скончался, Эрнест исчез, а госпожа де Б… отравилась на следующий день после братоубийственной дуэли.
Как раз, когда Дьявол завершал эту фразу, Гангерне заворочался во сне и пробормотал:
– Веселенькая история!
– Но ведь он конченый мерзавец, – возмутился Луицци. – Не понимаю, как с ним еще разговаривают после этого!
– Ба, дорогуша, а кто знает о его проделке?
– Ну хотя бы тот молодой господин, которому Гангерне сам признался…
– А если, – сухо возразил Дьявол, – если за молодым господином числятся не менее гнусные поступки, чем роковая забава Гангерне? Если он трусливой ложью погубил репутацию одной женщины и вогнал в гроб другую? Если этот самый Гангерне вполне способен при случае добавить к инициалу А… в записке некой госпожи Дилуа несколько букв, которые раскроют всему свету, кто тот беззаботный сплетник, совершивший эти подлые преступления? Так что молодой человек помалкивает и, более того, не брезгует подавать руку конченому мерзавцу, как вы изволили выразиться.
– Как? – изумился Луицци. – Так этот свидетель…
– Да-да, мой дорогой барон, это вы. И вы свято храните секрет Гангерне…
Тут одно обстоятельство потрясло Армана, и, забыв обо всем услышанном, он весело воскликнул:
– А! Ты все-таки рассказываешь о моем прошлом!
– Постольку, поскольку оно пересекается с прошлым других – с превеликим удовольствием.
– Ага! Тогда, – обрадовался барон, так как у него возникла надежда узнать побольше о себе, расспрашивая о других, – скажи-ка мне, кто этот худущий и озабоченный даже во сне человек, который как раз ворочается и бормочет: «Да, жена моя».
– Он из той породы кретинов, что никаким боком тебя не касаются.
– Посмотрим, – настаивал Луицци, не доверяя Дьяволу.
– Ну что ж, как хочешь, но пеняй на себя, если мой рассказ доведет тебя до беды.
– Не бойся, я не выброшусь из дилижанса, как в Ла-Форж – из окна.
– Ничтожество! Ты думаешь, если принять меры предосторожности против одной опасности, так тебя не подстережет другая? Ты подобен тому чудаку, который, украсив свою пустую тыкву лиловой шишкой, постоянно смотрит вверх и, полагая себя в полной безопасности, заносит ногу над невидимой ему ямой.
– Ну и что? Меня не пугают рытвины.
– Первейшей из них, любезный барон, – продолжал Дьявол, – будет выслушивание моих теоретических построений.
– А ты, конечно, не в состоянии без них обойтись.
– Полно, дружище! Разве не ты грозился издать мои россказни? Уж не думаешь ли, что Дьявол порядочнее других литераторов, которые так наслаждаются плоскими рассуждениями, метафизическими обобщениями и нравоучительными отступлениями?
– Ладно, –