Москва – Тбилиси. Нодар Мачарашвили
ы! – шумно выдохнул я и повернулся на другой бок.
– Вставай.
– В чем дело? Мы что, горим?! – огрызнулся я и сел в кровати.
– На́ вот! Опрокинь стопку, – он с улыбкой протянул мне стаканчик с 96-процентным спиртом.
– Но это же спирт, осел!
– Выпей, сразу полегчает.
– А сосуд поменьше нельзя было выбрать?
– Да пей же наконец, хватит ворчать.
– А закусить чем?
Чаладзе схватил со стола пластиковую бутылку кока-колы.
– Сегодня День Судьбы?1 – невинно осведомился я.
– Да.
– Мы вчера спали целый день?
– Я – нет, а ты да, спал, – ответил он с чувством превосходства.
– Поднимемся на гору?
– Ты и вчера туда собирался, но силенок не хватило…
– Ну конечно, у меня силенок не хватило, а ты с самим Кобой Цакадзе2 мог бы потягаться?
– С кем? – сдвинул брови к переносице Леван.
Мне стало лень рассказывать ему спортивную биографию Цакадзе, и я промолчал.
– Чем займемся? Вообще-то спирт привел меня в себя. Может, нальешь еще? Я даже соображать стал лучше.
– А что я тебе говорил.
– Так чем займемся?
– Есть чем. Прибыли мои друзья.
– Кто именно?
– Сосо Гиоргобиани. Знаешь такого?
– Нет. Он из квартала Окросубани?
– Нет, Воронцова.
– Стало быть, он не из твоего квартала?
– Это почему? Что разделило кварталы Окросубани и Воронцова?
– Нет, вы меня сведете с ума, – когда вам удобно, Плехановская, Воронцовская и Окросубани – это один и тот же район, а если вам чем-то не нравится такой подход, это три разных района. Я прав?
– Ты лучше за своими Вера и Ваке3 присмотри.
– Ладно, ладно, налей еще стаканчик, и я встаю.
Чаладзе, ухмыльнувшись, налил мне спирта из хорошо вымытой пятилитровой канистры для бензина. Я одним махом опрокинул стаканчик.
Сосо остановился в так называемых «Лимонах», в двух километрах от нашего коттеджа.
Мы встретились с Сосо в биллиардной, расположенной на втором этаже гостиницы «Лимоны». Он оказался намного смуглее меня, что сразу бросилось в глаза. Широкие плечи, кривизна носа и прямые, черные как смоль волосы как-то странно шли ему и гармонировали друг с другом, и нам часто приходилось слышать о его успехах у девушек.
Впрочем, мое внимание привлекла не столько внешность, сколько позитивная аура, исходящая от него. В тот день Сосо одержал верх и надо мной, и над Чаладзе в русском бильярде и, довольный результатом игры, с улыбкой проводил нас до подъезда.
– Хороший тип, правда? – спросил Леван, когда мы стали подниматься по заснеженному склону.
– Так себе, – пожал я плечами, раздраженный поражением.
– Нет, игры не для тебя – ни нарды, ни домино, ни бильярд. Просто болей за нас, и будешь спокоен. А то стоит тебе проиграть, и ты уже готов разрыдаться.
– Лучше о себе подумай.
Только через месяц я снова встретил Сосо в Гудаури. Спускался по склону горы и вдруг увидел его метрах в двадцати от себя. Облаченный в черный комбинезон, он стоял на лыжах, отражавших солнечный свет, и каждый шаг давался ему с трудом, как ребенку, только что научившемуся ходить.
– Сандро! Это я, Сосо! Поди-ка сюда! – в голосе у него звучало отчаяние, словно он висел на скале и вот-вот мог сорваться в бездну.
– Ва, Сосо! Ты что здесь делаешь?
– Как что, танцую. Что я должен делать, если впервые встал на лыжи?
– Ой-ой-ой! – посочувствовал я.
– Подбодри меня хотя бы, чего зря вздыхаешь. – Ему явно мой скептицизм не понравился.
– Ничего, еще три дня, и ты всему научишься, – попытался я поддержать Сосо.
– Давай пошлем к чертям эти лыжи. Пойдем ко мне в «Лимоны» и выпьем.
– Почему бы и нет.
– А где Чаладзе?
– Понятия не имею. Не смог поднять его с постели.
– Он, наверное, такой же Томба4, как я?
– Примерно так, – ответил я, и мы оба рассмеялись.
– Давай сейчас разойдемся по домам, передохнем, а вечером жду тебя у себя, – предложил Сосо.
– Договорились.
В условленное время я объявился у «Лимонов», но Гиоргобиани нигде не было видно. Поскольку я не знал, на каком этаже и в каком номере он обитает, да и в приемной не нашлось никого, кто бы мог дать мне нужную информацию, я вышел из гостиницы и стал орать: – Сосо! Сосо! Сосо! – всматриваясь то в одно окно, то в другое, но тщетно. Никаких следов Гиоргобиани не обнаружилось.
Кричал