Кассетный клуб. Игорь Райбан
годы безоговорочной партийной власти большевиков.
Ночь тоскливого октября ледниковой эпохи.
Советская Россия. Секретная московская тюрьма, расположенная на Кузнечном Мосту. Так называемая «Лубянка-2» для политзаключенных. Как во всех тюрьмах, продуманная система угнетения. В камеры, арестованных поднимали на грузовом лифте, оглушительно лязгавшими шестеренками, как адскими жерновами, или вели мрачными лестничными маршами. Пролёты между лестницами затягивались проволочной сеткой, чтобы заключенный не мог броситься вниз, покончив жизнь легким самоубийством.
Такой вид «побега» становился обычным делом во времена массовых репрессий. Стены между камерами, сделаны пустотными, чтобы приговоренные не пользовались тюремным телеграфом.
Здесь же в подвалах тюрьмы приводились в исполнение смертные приговоры. Бетонный коридор с подслеповатым освещением, лестничным маршем, ведущим на нижний ярус секторов пыточных казематов, со склизкими стенами от постоянной сырости.
Серые ступени, потертые, выщербленные от передвижения множества обреченных людских ног, познавших, что такое ад на земле. Узкий туннель без искорки жизни, остальное вокруг без надежды на спокойное будущее.
Везде застывшая тишина, нарушаемая шагами сапог безмолвных конвоиров, с глухими вскриками попавших жертв в паучью сеть окаянного времени.
В нижнем ярусе подвальных помещений, продолжается выпытывание информации в отдельной допросной камере.
Под потолком с овальным сводом Берия, Лаврентий Павлович. Начинающий инквизиторское восхождение по партийной иерархии, к трону всесильного наркома.
С красными ромбами в петлицах, означавших старшего майора госбезопасности, на распоясанном кителе.
В плотно посаженных очках-глазницах, точно приросшим к носовым крыльям, раздувавшимся при каждом нервном отклике на окружающую действительность, взбудораженных зловещим ореолом вокруг него.
Наводивших ужас на всех советских людей, при одном упоминании об этих непроницаемо стеклянных очках-человеке.
Он самолично ведёт бесконечный допрос подозреваемого в тяжком проступке.
Обмахиваясь вафельным полотенцем, с красными пятнами, Берия прохаживался по ограниченному пространству.
Скрипя сапогами, начищенными ваксой до блеска с подворотами, он задал очередной вопрос, с едва заметным кавказским акцентом:
– Так значит, вы, японский шпион? Или, кхе, масонский агент? Гмм, товарищ Бокия?
Прошелестела жухлая листва где-то вокруг непроницаемой клетки. Одинокая осень бродила по небу, опадая павшими листьями. Быть снова полной весне, быть листве распустившейся на веточках: только этим сухим и палым, какой барыш с того?!
Желтый огонек потолочной лампы заколебался горящей свечой, вбирая в себя дыхание жизни. Игра. Вопрос – ответ.
И у первого игрока козыри на руках.
Говорящие сами за себя, до хруста, в переливающихся желваках на лице. Когда надо докладывать «наверх» Самому.
А второй