Сердца. Сказ 3. Кристина Владимировна Тарасова
батиста, с обтягивающими рукавами и многочисленными шлицами по юбке.
Я смотрю на себя в то самое зеркало, в которое смотрела на нас вместе с Яном. Но сейчас он отравлен и обижен, а потому пребывает в недовольстве и в кабинете. К нему рвётся одна из послушниц с какой-то идеей и тут же веером оскорблений гонится прочь. Никто не способен воззвать к его сердцу: таковое не имеется.
Ухожу в сад. Точнее – его подобие. Привычки выводятся из тела и ума предельно долго, потому я рассекаю меж деревьями-юнцами и приглаживаю издержки цветов. В сравнении с деревенской пустошью это казалось величием природы, в сравнении с пышной зеленью резиденции Солнца – скромным аналогом.
Смотрю на рассекающую небо вицу: протягиваю за ней руки и пытаюсь ухватить клок облаков. Все грёзы и мечты казались такими далёкими и недосягаемыми. Как и прошлое, которое едва-едва лизнуло уходящие пяты.
В кабинете меня встречают две пары глаз. Хозяин Монастыря давится выпивкой, а я вышагиваю в сторону гостя. Порумяненный Бог Воды расходится на тысячу комплиментов и тут же рвётся с приветствием.
– Ах, богиня, – раскусывая слова, протягивает он и опасливо смотрит в ответ.
Я подаю ему руку – липкий отпечаток губ остаётся на тыльной стороне – и спрашиваю о делах. Ян в этот момент скрючено пялится и пятится.
Бог Воды от радости встречи выпаливает всё подряд, а потом радушно интересуется делами семьи Солнца. Заверяю его в спокойствии и ссылаюсь на собственные дела.
– У меня есть некоторые планы на Монастырь, – объявляю я и, бегло и хитро глянув на Яна, улыбаюсь.
Мужчины договариваются о грядущей встрече грядущего вечера и прощаются.
– Китти, – хмыкает Хозяин Монастыря на примостившуюся за дверью девицу в коротком облачении, – киска, проводи уважаемого.
Она виснет у старика на шее и, обвивая его руками, уводит дальше по коридору. Смех бежит подле.
Ян захлопывает дверь и, сперва оглядев меня, спрашивает:
– И какие, можно полюбопытствовать, у тебя планы на Монастырь?
– Это единственное, что ты заметил? – смеюсь я. – Да, знаю, мне очень идёт.
Я легкомысленно кружусь на носках, а мужчина толкает меня на себя и прихватывает за горло.
– Я задал вопрос, Луна, я требую ответа.
– А я требую, – отбиваюсь от него, – заслуженного обращения.
– Единственная твоя заслуга – вовремя раздвинутые ноги перед Богом Солнца.
В гневе замахиваюсь, но рука оказывается объята мужской рукой.
– Тебя задевает правда или её резкая форма? – шипит Хозяин Монастыря. – Может, тебе и нравилось лепить пощёчины покойную мужу, со мной это – прекращай.
– Я тебя презираю, – объявляю следом.
– Однако всё равно остаёшься. Раз за разом, – издевается змей.
Отшатываюсь и обжигаю бедро о стол. Предлагаю быть реалистами: мне некуда идти. Так просто.
– А было бы куда? Ушла?
– Не сомневайся в том, Ян.
Мужчина предупреждает меня, выплёвывая каждое слово по отдельности:
– Не трогай мой Монастырь.
За него