Ключевые идеи книги: Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных. Франс де Вааль. Smart Reading
моции и остальных представителей животного царства – от птиц до осьминогов.
Наука долгое время предостерегала от очеловечивания животных: мол, у них нет друзей, только партнеры, нет секса – только половое поведение. Да, бездумное очеловечивание ничего не прибавляет к знанию животного мира: у дельфинов улыбчивый вид не потому, что дельфинье настроение всегда на подъеме, а потому, что таково строение их челюсти. Но столь же опрометчиво отдавать интеллектуальное первенство человеку. Основные структуры человеческого мозга такие же, как у других млекопитающих, мы используем те же гормоны, что и животные: кортизол, адреналин, дофамин. Поэтому таблетки, купирующие фобии, разрабатывают на основе изучения миндалевидного тела в мозгу крыс. У собаки, предвкушающей награду, возникает активность в хвостатом ядре мозга – точно так же, как у предвкушающего выгодную сделку бизнесмена. Упрощать ощущения животных – все равно что рассказывать о чувстве жажды, от которого изнывают лошадь и всадник, но по отношению к лошади употреблять только формулировку «потребность в воде». Признаки обезвоживания у млекопитающих одни и те же. И лошадь, и всадник хотят пить одинаково.
Кажется, что человеческая способность описать собственные чувства дает нам большое преимущество в их изучении. На самом деле она чаще запутывает. Если в ходе эксперимента предъявить испытуемым фотографии лиц, выражения которых нужно обозначить стереотипной характеристикой вроде «гнева» или «радости», больших трудностей с классификацией не возникнет. Но в реальной жизни наши эмоциональные проявления куда менее шаблонны, порой едва уловимы, сильно зависят от контекста. Описывая свои чувства, мы можем отделаться формулировками «мне грустно» или «что-то не по себе», но это мало что скажет собеседнику, да и нам самим: эмоциональная жизнь полна оттенков, язык тут скорее сковывает, чем освобождает чувства. Нет никаких оснований испытывать превосходство перед бессловесными животными.
Отказывая животным в наличии эмоций, ученые долго отрицали любое сходство наших эмоциональных проявлений. Работы Дарвина, в которых он писал о «ласковых» кошках, что трутся о ноги хозяев, или шимпанзе, «угрюмо» оттопыривающих губы, долгое время пользовались наименьшим вниманием среди работ великого биолога – такие описания казались чересчур вольными. Сегодня у ученых достаточно наблюдений, подтверждающих разнообразие мимики животных.
• Гневный напряженный взгляд шимпанзе нельзя истолковать двояко, как и рассерженное выражение морды обезьяны бонобо, когда она сужает глаза и сдвигает брови к переносице, предостерегая противника.
• Собаки способны намеренно транслировать эмоции: их мордам свойственна более выразительная мимика, когда хозяин обращает на питомца внимание, чем когда он стоит спиной. В числе типичных для собачьей морды выражений – подъем внутренней части брови, что придает животному более трогательный вид. Замечено, что в приютах собак, способных смотреть на посетителей таким взглядом, забирают чаще, чем неспособных.
• Мимика свойственна грызунам: испытывая боль, они сужают глаза, прижимают уши к голове и раздувают щеки; у грызунов, испытывающих приятные ощущения, более розовые и менее напряженные уши. Другие грызуны легко распознают эти выражения морды даже на фото.
• Самая выразительная мимика свойственна копытным: два десятка отдельных мимических движений, складывающихся в разнообразные комбинации – от расширенных в испуге глаз до задранной верхней губы, позволяющей уловить необычный запах. Такая мимическая палитра легко объяснима: лошади – высокосоциальные существа, а главный канал информации для них – зрение.
Долгое время ученые выделяли базовые и второстепенные эмоции. Первые, мол, нужны для выживания, их число невелико, с полдюжины: страх, гнев, иногда сюда же включали храбрость или высокомерие. Такая классификация имеет столько же оснований, сколько и деление наших органов на базовые и второстепенные. Как каждый орган имеет свое незаменимое предназначение, так и каждая эмоция развивалась в ходе эволюции в соответствии со своей задачей. Более того: никакую эмоцию нельзя считать свойственной только человеку. Некоторые эмоции по воле эволюции развиты у нас лучше, чем у приматов, каким-то эмоциям в отдельных культурах отводится более важное значение. Тем не менее весь живой мир настроен на схожие эмоциональные волны. Недаром в ходе экспериментов люди без труда определяют эмоциональное состояние не только млекопитающих, но даже рептилий и амфибий по их звуковым сигналам.
И людям, и человекообразным обезьянам свойственны смешанные эмоции. Мартышка может сделать угрожающее выражение морды или игривое, но сочетать их не умеет. Шимпанзе ничего не стоит в любом порядке чередовать оскал, хныканье и надутые губы – они мастера полутонов.
В описании эмоций мы можем положиться на нейробиологию. Если две эмоции, например стыд и вина, активируются в одной зоне мозга и выражаются схоже, они явно составляют одно целое. Эмоции вроде радости и злости, не совпадающие ни во внешнем выражении, ни в зонах активации мозга, окажутся в разных частях классификации. Возможно, такой подход поможет доказать, что человеческие эмоции – лишь видоизмененный аналог древних эмоций, общих для всех