Великое откровение. Alexander Maximoff
ями тентаклианского быта, а Пётр сидел рядом и исправно поддакивал.
—В замке́ ты должен свято чтить принцип нечленораздельности!
—Опять что-то новенькое…
—Это – главная заповедь для мужчины! «Принцип нечленораздельности» дуалистичен: каждая связь в замке́ должна быть с одной стороны неидентифицируема, а с другой стороны – неразрываема. То есть это такой «твистер», в котором где внедрился, там и пригодился!.. – он хлопнул ладонью по столу.
—А почему нельзя менять… своё расположение?
—Потому что многие неопытные молодые тентакли забывают о том, что лучшее – враг хорошего, рыба ищет, где глубже, а телескопенис – где у́же, змеятся, елозят, тыкаются-мыкаются, и к открытию замка, бывает, так запутаются, что приходится вызывать бригаду. А «узел – не замок, ключом не откроешь»! И не всякий пусть даже опытный расстановщик иной узел развяжет и замок отопрёт!
Отсмеявшись (Пётр ржал вместе со мной), я спросил:
—Ахахах! А ключ?.. Это что?.. Метафора?
—Ключ, что открывает замо́к и приводит к Волшебству Любви, это – высочайшее почтение и глубокое уважение всех тентаклей к каждой женщине в замке́! – как всегда высокопарно формулировал Семён.
—У нас не совсем… точнее совсем не…
—Да, вы, люди, склонны принижать женщину, которая подчиняет себе более чем один пенис. От монопенисуальной неполноценности, вероятно… У вас это даже как-то грубо называется, не помню. Но у нас не так. Тентакль отдаётся во власть своих подруг и вручает им пенисы, стремясь вознести предметы своей любви как можно выше. Недаром площадь перед Домом Хуёв в Тенпатрии украшает символический обелиск, состоящий из одиннадцати вытянувшихся, словно струны, телескопенисов, возносящих в высоту раскинувшую руки и словно рвущуюся в полёт тентакльянку. У вас есть похожая статуя вашего первого космонавта. Никогда не могу спокойно мимо проехать, всегда ершусь, очень уж возбуждает.
—Надо съездить посмотреть…
—Лучше нагугли… Так вот. Волшебство Любви наступает, когда загорается последняя лампочка в гирлянде. То есть каждый муж в замке́ светится преклонением, а каждая жена зажигается благодарностью. И тогда всё вокруг сверкает и искрится!
—И никто не уйдёт обиженный?
—Да! Вот, ты уже знаешь! Надо Мишу попросить весь текст тебе перевести. Он у нас – мастер художественного слова…
—Да я уж помню…
—Так вот. Если ты, допустим, согласишься… Мне приятно думать, что да… Тогда знай – кроме власти, на тебя ляжет огромная ответственность! Если ты будешь смотреть на всех них, как на тех, кто унижает твоё самолюбие и – О Боже, они трахают мою жену!!! – вот это вот всё… То никакого волшебства – увы – не случится…
—Я понимаю… Я и сам на эту тему теперь много думаю…
—Тут многого не придумаешь! Всё давно придумано до нас! Женщина – сосуд любви! Так?
—Да…
—И какая угодно любовь, которая наполняет этот сосуд – священна! Чья бы она ни была! Как она не должна думать, чьих гонцов принимает сегодня у своих врат, так и мы не вправе даже задумываться о том, кому именно дарим свою любовь каждым проникновением!
—А я? Я-то, простите, одночленный калека, и не могу не знать, кому конкретно «дарю свою любовь»!
—Мал, да уд ал! Да, ты не можешь, но не забудь, у тебя право первого соединения, поэтому это неважно: соединяйся с той, кого желаешь в этот раз! Вообще, как представлю: такая трагедия – не мочь преподнести себя всем, кому хочешь! Ведь тебе потребуется всякий раз выбирать, кому…
—Да, а вдруг кто-то обидится?..
—С тентакльянками это невозможно. Поверь уже и прими, как истину: ревности у нас нет. Тебя, на мой взгляд, должно волновать другое…
—Что?
—Как «что»?! Десять чужих членов в совокупляющейся с тобой любимой, и по одиннадцать – во всех остальных! У вас, землян, насколько мне известно, это обычно вызывает какие-то неведомые невыносимые страдания, которые почему-то тем больше, чем приятнее женщине!
—Да… – я вздохнул, – Это правда…
—Вот ты объясни: чего ужасного ты находишь в том, что жену наполняет любовью кто-то ещё, кроме тебя?
Я задумался… И тут же понял, что не могу ответить ему так, как ответил бы всякому другому человеку. Что, мол, хотел бы, чтобы она была только со мной и так далее… Потому что он попросту не поймёт и назовёт комплексом неполноценности. Все наши долгие разговоры по этому поводу с Анной и Петром здесь ровным счётом ничего не давали, требовалось найти такой рациональный ответ, который устроил бы инопланетный разум Семёна, лишённый обычных земных предрассудков. Грандматримонимейстер терпеливо ждал, пока я соображаю. Наконец, ответ нашёлся.
—Мне кажется, тут дело в «эгоистичных генах»… Если представитель нашего вида будет позволять женщине принимать в себя член другого мужчины, тем самым он поспособствует распространению не своего генного материала,