Бог подстав и я. Зинаида Владимировна Гаврик
Павел.
Я выполнила указание, пока отчим так и продолжал торчать в коридоре в полной прострации. Забрав бумажку с номерами, полицейский Павел сурово кивнул и вышел, напомнив, что зайдёт завтра.
Я сняла пуховик и прошла мимо отчима в кухню. Меня знобило. Я нашла в шкафу с лекарствами какой-то порошок от простуды, высыпала его в кружку и залила кипятком, не особенно надеясь, что это мне поможет. Нет, ну какие же реалистичные галлюцинации я видела, когда валялась в отключке возле гаража! Домик в шаре, длинноволосый лохматый мужик… Может, лавка мне тоже привиделась?
На кухню зашёл отчим. Я посмотрела на него с опаской.
– Ты как? – неожиданно спросил отчим. Ого! А я думала, он наговорит мне гадостей. – Я должен извиниться. Я вовсе не хотел отправлять тебя на мороз. Я вообще не ожидал, что ты выйдешь из подъезда.
– Ты отправил меня за хлебом, – хрипло напомнила я, размешивая порошок.
– Но я не думал, что ты пойдёшь! Я собирался минут десять подержать тебя в подъезде и запустить домой! Я просто разозлился из-за пирога!
– Из-за моего пирога. Который ты у меня украл и спрятал.
Он нахмурился. Крыть было нечем.
– Я вовсе не зверь, что бы ты ни думала, – наконец, сказал он. – Просто у нас с тобой как-то сразу не заладилось. Но мы ведь можем всё исправить?
Наверное, я могла много чего ему ответить. Но мне вдруг стало всё равно. Кажется, мои внутренние ресурсы иссякли окончательно. Поэтому я в ответ пожала плечами, с трудом допила раствор от простуды и отправилась спать.
– Лика, дочка, – донёсся как будто издалека встревоженный мамин голос. Я с трудом расклеила глаза. Один так и вовсе открылся не сразу. Нос был заложен, голова болела, кости ломило. Я чувствовала себя запертой в огромном распухшем неповоротливом теле. Надо мной склонилась мама. Надо же, а я решила, что это сон.
– Ты что тут делаешь? – хотела спросить я, но изо рта вырвался жуткий сип, как будто я вдруг заговорила на змеином языке. Чтобы хоть немного разговориться, потребовалось несколько подходов, как в спорте.
– Мне позвонили из полиции, я договорилась с руководством и сразу выехала. Ты как, малышка? Ох, не отвечай, я и так вижу, что плохо. Ну ничего, мы тебя быстро поставим на ноги.
Следующие несколько дней я отлёживалась. Мама хлопотала возле меня, а отчим даже не заглядывал в комнату. Я не знаю, приходил ли тот полицейский, но думаю, приходил. Может, даже неоднократно. Я позвонила на свою новую работу, чтобы сообщить, что не смогу выйти. Вкратце объяснила причину. Меня заверили, что договорённость в силе. Сказали явиться, как только оклемаюсь.
Примерно через неделю я пошла на поправку. В один из вечеров мама зашла в комнату, закрыла дверь на шпингалет и присела на кровать.
– Милая, расскажи мне, что на самом деле произошло в тот вечер? – попросила она, вглядываясь в моё лицо с лёгкой тревогой.
– А что тебе рассказал отчим? – подумав, уточнила я. Последние месяцы отучили меня откровенничать. Обжёгшись много раз, я тщательно контролировала каждое слово.