33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине. Евгений Анташкевич
хотел из вежливости в ответ что-то промычать, но вдруг слева услышал скрип снега, и кто-то сзади ухватил его за рукав и потащил вниз. Он схватился за Огурцова, и они упали вместе. Тот, кто стащил его с коня, навалился сверху и стал давить в лицо локтем в овчине, а кто-то навалился на больную ногу и пытался прихватить другую.
– Огурцов! – заорал Сорокин. – Огурцов!
– Ничего! – услышал он. – Сильно больно не буить, потерпите, ваше благородие, ща стреножим…
Сорокин спружинился и разом ногами и руками толкнулся и оказался свободным. Он вскочил, прыгнул в сторону Гнедого, ухватился за стремя и, сколько было сил, заорал, без слов, одним голосом. Испугавшийся Гнедой взялся с места и, не разбирая дороги, погнал. Сзади прозвучал выстрел. Сорокин держался за переднюю луку и гриву коня. Гнедой скакал напрямую через подлесок, голые ветки хлестали по шинели, Сорокин уткнулся лицом в конский бок и дёргал руками подпругу, потом попал в шаг и бежал по рыхлому снегу. Внезапно Гнедой встал, Сорокин запрыгнул в седло и со всей силы ударил коня поводьями в пах. Гнедой снова пошёл.
«Надо вернуться! Надо вернуться и схватить Огурцова!» – тукало в голове, но инстинктивно Сорокин правил к кострам. Гнедой выбралась из подлеска, Сорокин натянул поводья, и остановился у ближнего костра. «Надо вернуться!..» Сорокин соскочил и почувствовал, как болит нога. Он сел, рядом с костром зашевелились, к Сорокину подошёл молодой парень, присел на корточки и, ничего не спрашивая, стал смотреть.
– Дай руку, – сказал ему Сорокин, парень встал и протянул, Сорокин поднялся.
– А хто стрéлил? – спросил парень.
– А хто его знает! – в тон ему зло ответил Сорокин, он понял, что даже если он вернётся, то в том месте всё одно никого не застанет, а из тайги его убьют.
Он взобрался в седло.
До деревни доехал за полчаса.
«Быстро! – подумал он. – Когда шли пешком, казалось, что долго!»
Неожиданно пришла мысль, он подъехал к избе с флагом с красным крестом, окна были освещены, а на крыльце курил тот же человек в накинутой поверх белого халата бекеше. Человек смотрел и ничего не говорил. Сорокин подъехал к освещённому окну, вытащил из-за отворота шинели отданную ему Огурцовым бумагу, склонился и развернул – это была листовка красных с обращением к белым «Господа белые…». Сорокин всё понял, но не хотел верить.
– Посветить? – снова удивительно высоким голосом спросил мужчина и загасил окурок о перила.
Сорокин выматерился и повернул Гнедого в обратную сторону.
Он уже доехал до края деревни и прошептал:
– А хорош бы я был, если бы с этим явился в штаб!
Зигзаг тракта, где на него напали, он проехал, теснясь к кострам и вовсю понукая Гнедого. Когда проезжал мимо своего костра, увидел, что Элеонора не спит и смотрит. На месте, где стояла полурота, остались только догоравшие кострища и вытоптанный к обочине снег.
«Все ушли, с-суки! Ай да Огурцов, ай да молодец!» Спрашивать соседей-обозников,