Юность в кандалах. Дмитрий Великорусов
изни, оказавший на меня большое влияние.
Подробности некоторых фактов, описанных в данной книге, могут быть немного искажены ввиду срока давности – с момента большинства событий прошло более десяти лет. Многое приходилось вытаскивать из далёких закоулков моей памяти, что-то вспоминать было тяжело, но я постарался изложить всю историю моего тюремного прошлого, без прикрас и бравад.
В России каждому известна пословица: «От сумы да тюрьмы не зарекайся». А я понимал, на что иду, осознавая, что рано или поздно попаду в места лишения свободы, поэтому морально был к этому готов.
Несмотря на то, что нынче в колониях упразднили самодеятельные организации осужденных, многое в лагерях осталось по-прежнему. До сих пор льётся по России кровь зеков от Волги до Амура, и матери по-прежнему оплакивают замученных до смерти сыновей.
Описывая этот период своей жизни, я старался изложить всё, что смог вспомнить. Где-то Вам станет грустно, где-то смешно. В каких-то моментах можно посчитать меня конченной сволочью, а где-то, возможно, восхититься. Но обещаю одно: будет интересно.
Особо впечатлительных предупреждаю: в книге немало жаргона и мата, но без них потерялся бы стиль повествования. Непонятные обывателю слова я постарался разъяснить в тексте и сносках, но для особо забывчивых в конце книги есть словарь тюремного жаргона, так как повторяться я не намерен.
Итак, погнали!
Арест
– Мордой в землю! – неожиданный удар сзади сбил меня с ног, повалив на грязный асфальт.
Оглянувшись, я заметил несколько мужчин в кожаных куртках, которые следом уронили моего друга Санька.
– Вы чё, твари?! – я попытался встать и получил удар ногой, после чего мне начали заламывать руки за спиной.
– Лежать, сука, милиция! – на очередную попытку вырваться меня ткнули лицом в снег, перемешанный с грязью. Последний возглас не оставил сомнений: нас приняли.
Был 2006 год, середина марта – месяц, который считался аномальным из-за небывало сильных морозов. Нас задержали около общежития, у станции пригородных поездов. Мы направлялись в ближайший магазин за сигаретами.
Вова «Шульцген», третий из нас, шёл чуть впереди. Увидев, как нас кладут на землю прямо в грязь, и поняв, что это менты – он выбрал место почище и лёг на снег добровольно. Хитрец.
Подняв с земли, опера поволокли нас к стене общежития, где начали ставить на растяжку1 для обыска, при этом осыпая ударами.
– Вы что творите-то, п*дарасы?! – заорал я, пытаясь сопротивляться, о чём сразу пожалел, так как в ответ меня крепко приложили головой об стену, разбив лоб до крови.
После обыска на руки надели наручники и повели в ОВД2, которое находилось буквально в пяти минутах ходьбы от места задержания. Мои подельники3 сопротивления не оказывали, поэтому их вели в нормальном положении, держа под руки. Мне же два опера заломили руки и поволокли в отдел «ласточкой»4.
В отделении нас рассадили по отдельным кабинетам, лишив какой-либо связи между собой. Зашёл сотрудник в форме и, присев рядом, окинул меня сочувствующим взглядом.
– Ну что, сейчас поедешь сидеть надолго. Стоило оно того?
– Я не знаю, о чём идёт речь! – про используемые сотрудниками следственных органов игры в «хорошего и плохого полицейского» я знал, и этим меня было не провести, хоть он и не был похож на следака или опера, плюс к этому, сидели мы в небольшом зале совещаний, а не стандартном кабинете для допроса.
– На ногах что, кровь? – он смотрел на штанину моих джинсов, которая по колено была в засохшей крови.
– Нет, грязь, – дерзко ответил я. Что-что, а юношескую наглость у меня было не отнять.
Мент поглядел на меня и, махнув рукой, встал с кресла.
– Домой дайте позвонить, родители будут волноваться! – решился я на просьбу, понимая, что сегодня они меня уже вряд ли увидят.
Он окинул меня долгим взглядом и снова присел рядом.
– Давай номер, так и быть, позвоню.
Я продиктовал номер домашнего телефона, который он записал в блокнот. После этого сотрудник встал, поправил форму и пошёл к выходу из кабинета.
– Спасибо! – сказал я вслед.
Где-то через час в кабинет завели одного из потерпевших на опознание.
– Он?!
– Да, он! – потерпевший испуганными глазами смотрел на меня, сидящего в наручниках, боясь пройти в дверной проём.
– Уведите!
Потерпевшего увели, и я снова остался в кабинете один. На окнах были решётки, и побега они не боялись. Да и куда бежать? ОВД обнесено высоким забором, у ворот охрана, руки в наручниках. Этот вариант я даже не рассматривал.
Вскоре за мной пришли и повели по лестнице на второй этаж в оперчасть. Завели в кабинет, где сидело три нагловато ухмылявшихся опера. Посадили на стул.
– Ну,
Стандартная поза для обыска, при которой подозреваемый/осужденный стоит лицом к стене, растянув ноги и руки выше ширины плеч
Отдел внутренних дел
Лица, обвиняемые по одному уголовному делу
Положение для перемещения подозреваемого/осужденного, при котором руки в наручниках заломлены до упора вверх, а лицо опущено взглядом в землю