Увеличение. SunScale
т.
До меня здесь был Фердинанд. Разумеется, я не знал его лично, но мне о нем успели рассказать.
Когда меня нашел некто, имя которого я еще не выяснил, он прокричал на всю территорию:
– Тетушка Розанна, у вас пополнение! Надеюсь, он будет такой же достойный, как почивший Фердинанд.
Так я понял, что мой предок был классным. Они надеялись, что я буду таким же. Не хотелось их разочаровывать сразу, но они заранее мне не понравились.
Когда я появился, рядом со мной никого не было. Никого живого, я имею в виду. Грузная, неправильной формы тушка лежала недалеко, но раз на нее не обратили никакого внимания, а заметили лишь меня, то я не без оснований мог думать, что это нечто было неживым. Я оказался здесь один. Это было странно. Поскольку у всех были братья или сестры. Или почти у всех. У меня вот не оказалось.
И да – я это мог пережить.
Они не нравились мне не по потому, что сочувствовали моему одиночеству.
– Следуй за мной, Алибастер, – велел обнаруживший меня.
Я и последовал. Мы выбрались из кратера – по другому я не знаю, как назвать те углубления, что, видимо, считались домом, раз в них жили и из них нужно было выбираться. Мы двигались вверх. Вверху было светлее, но не настолько, чтобы я сразу смог бы сориентироваться. Я мог позволить себе спотыкаться – мне едва ли стукнуло пару минут.
Новый мир казался огромен, а я в нем чрезвычайно мал. Все вокруг прорезывали углубления – я не мог даже предположить их глубину. Когда мы пробирались рядом, на нас выходили посмотреть, будто мы оказались доселе неведанной диковиной. Вот уж даровал Фердинанд мне славу – теперь я вынужден лицезреть их излишнее внимание к себе.
Если не смотреть вокруг и не видеть взирающие на меня лица, то можно было представить, что все вокруг не соткано из тошнотворно-розового цвета, а кислород, поступающий в тело, не наполнен сладковато-приторным запахом чего-то грязного.
Я двигался медленно. Обретенное тело еще плохо слушалось, но я пытался не отставать. Сопровождающий то и дело салютовал прохожим и зевакам, приветствуя их по именам.
– Кларэсса! Рад видеть твою тонкую фигуру!
– Ромониа! Как продвигается твой ремонт?
– Лиммонтимонас! Прекрасно, что ты в добром здравии!
На слове «Лиммонтимонас» я понял, что мне с именем еще повезло. Но лучше его сократить. Али. Вполне неплохо, и главное – произносится быстро. Я бы не хотел, чтобы, когда придется выглядывать из дома мне (да, эти кратеры я называл домами, потому что они ими и были), кому-то пришлось прикладывать столько сил, чтобы поздороваться со мной.
В общем, странно, что они не сокращают свои имена. Ферди – сказал бы я почившему родственнику. Кла – крикнул бы я тонкой Кларэссе. Ро – назвал бы я Ромонию. Лимми – назвался бы я…эээ… Как там его? Вот зачем нужны сокращения! – думал я, пока мы двигались вперед.
Тетушка Розанна уже ждала нас. Место нашей встречи больше походило на площадку. Нет, скорее, на поле. Было светло. Тетушка Розанна не была тетушкой в прямом смысле слова. Я видел ее как женщину строгую, носящую прямой пробор на голове и, разумеется, пользующуюся очками. Я решил, что она учительница – именно так я ее себе представлял еще до того, как моя догадка подтвердилась.
– Найсеер! – величественно произнесла тетушка, – Неужели наш дорогой Фердинанд отправился к предкам? Так-так, – ее глаза, спрятанные за очками, уставились на меня, – кто это тут у нас?
– Алибастер, – произнес я немного дрогнувшим голосом.
Нет, я никого не боюсь. Я просто еще не привык.
– Алибастер, – протянула она, будто пробуя имя на вкус, – а где?..
Последний вопрос она не произнесла до конца, но на меня уже взирали сочувственно. Найсеер, как я уже узнал, или Най, как я решил его звать, наградил меня жалостью. Смочил от всей души, будто поливая из ведра.
Если они имеют в виду ту мертвую тушку рядом со мной – так вот – я его даже не знал. Да, скверно, что не меня одного будет тошнить от действительности, но сейчас меня тошнит от вашего сочувствия на ровном месте.
Я представил, что тетя Розанна не приглаживает идеально выглаженные белые манжеты своей рабочей блузки и не смотрит на меня снисходительно. А Най не говорит то, что он говорит:
– Мы ждали, что их будет двое… Но… Лучше так, чем и вовсе никого. Надеемся, что этот малец будет держать купол не хуже, чем мой дорогой Фердинанд. Мир его жизни.
Прекрасно, что эти слова не имели скорбного оттенка. Ужасно, что я был с ними всего лишь пару мгновений, а они уже нашли мне применение.
Я не знал мир вокруг. В смысле, пока не знал.
Но я уже знал себя. На интуитивном уровне я точно знал свои вкусы и увлечения. Я знал, что свет меня притягивает, а розовая поверхность отталкивает. Я знал, как двигаться вперед и назад. Я знал, что происходит вокруг. Я знал, каков воздух на вкус. Я знал, что воздух мне нужен, чтобы жить. Я знал, что я немного голоден – сахарку бы сейчас не помешало. Я знал, что вокруг меня не враги, а такие же, как я. Ну, или почти