Пыль Кандагара. Ди Темида
ровня лейкоцитов, тромбоцитов, глюкозы и прочие. Наметанный взгляд оценивает цифры, и я вписываю их в документы рядом с предыдущими результатами более обширных обследований, пройденных солдатом днём ранее.
– Годен, – сухо сообщаю я ему, с характерным звуком стягивая перчатки и отправляя их в контейнер.
Порывистым движением припечатываю штамп на медкарточке в его досье и протягиваю папку.
Здоровяк молча поднимается, забирая её, благодарно кивает и отходит к двери.
Едва она за ним закрывается, я позволяю себе шумный выдох, уперев ладони по обе стороны от металлического подноса с использованными шприцами и ватой.
Бегло оглядев беспорядок, понимаю, что не успею привести всё в надлежащий по санитарным правилам вид до следующего военного.
А надо бы
Усталость обжигающими волнами лижет позвоночник. Оттянув ворот формы, с тоской бросаю взгляд на лениво движущиеся лопасти потолочного вентилятора, который, кажется, делает только хуже. Духота настолько стягивает горло, что вот-вот хлопнешься в обморок.
«Тоже мне – военврач… Грёбаная неженка…» – мысленно отвешиваю себе нелестные высказывания, собрав остатки сил, большая часть из которых украдена неимоверной афганской жарой и вереницей приходящих на контрольный осмотр перед заданием солдат.
Под пылающими веками невольно встаёт образ родного Миллинокета, и на мгновение я даже ощущаю сжимающую нутро тоску по довольно суровым зимам.
Вернусь ли я туда, когда закончится контракт, кажущийся сейчас бесконечным?.. Прислушавшись к себе, не нахожу внятного ответа.
Снова.
Кандагар настолько въелся под кожу, в самые кости, обволакивая их, как ржавчина, что будущее без него уже не представляется. Иногда кажется, что я попала здесь во временную петлю: в ней каплями металла застыли секунды, минуты и часы, не позволяя вырваться. Каждый день похож на предыдущий, каждый день – склизкое чувство тревоги, всегда дышащая в спину опасность и безразмерная апатия. И это я ещё не полевой медик, участвующий в боях.
Обернувшись к списку оставшихся пациентов, я всматриваюсь в него и машинально кривлю рот – из-за песка пустыни, треснувшего под зубами, который составляет девяносто девять процентов меня нынешней, и… из-за следующей фамилии в очереди.
Хочу подготовиться к этой встрече.
Натянуть хоть какую-нибудь броню, хотя бы маску отчуждённости, которая была привычной на лице до той ночи и опрометчивого решения поддаться зову тела, а не разума.
Или разума тоже?..
Но не успеваю – дверь распахивается с одновременным стуком по её поверхности.
И какой в этом жесте смысл?
Однако необходимость строить из себя невесть что отпадает: по дрогнувшим пальцами разливается облегчение, когда я замечаю не Митчелла, а его командира – капитана Джереми Тейлора.
Высокий, статный, с проседью в тёмных волосах и немного смешными пышными усами, тоже посеребренными неумолимо надвигающейся старостью. Весьма вероятно, что он уйдёт в отставку после этой затянувшейся войны на отторгающей нас пыльной чужой земле.
– Добрый вечер, сержант Бейкер, – чеканит он, и я вытягиваюсь в струну, не касаясь непокрытого козырьком лба.
– Сэр… – сдавленно выдаю в ответ, не ожидав увидеть командира, и его цепкий взгляд трогает разбросанные, уже ненужные медицинские инструменты.
Чувствую, как краснеют щёки, и считаю секунды до строгого выговора, но Тейлор, решив проигнорировать нарушение, прикрывает глаза и через мгновение уже смотрит прямо на меня – немного мягче, без лишнего осуждения:
– Вольно, – услышав это, я расслабляю плечи, ответным взором обращаясь к нему. – Ну, как у вас тут дела?..
Он пространно проводит рукой, обводя кабинет. Взяв планшет со списком, я придвигаюсь к нему поближе, запоздало закрывая собой анархию на столе, и пускаюсь в краткий отчёт по бойцам, уже прошедшим упрощённую медкомиссию сегодня. Завтра предстоит крупная, сложнейшая спецоперация, поэтому важно, чтобы все назначенные в неё солдаты были в строю, – и ментально, и физически.
В какой-то момент Тейлор аккуратно перебивает меня, коснувшись двумя пальцами кончика усов:
– Честно говоря, я не планировал отнять у вас много времени, Бейкер, – пожевав губу, он чисто по-армейски складывает руки за спиной и поворачивается к единственному окну. – Меня беспокоит состояние лейтенанта Митчелла, и поэтому я здесь.
Я старательно напускаю на себя профессиональное безразличие и ровным голосом спрашиваю, не собираясь ходить вокруг да около:
– На что именно мне обратить внимание, сэр? Физически он более чем готов, по крайней мере, был неделю назад, и сегодняшние анализы – лишь формальность, но если вас беспокоит его душевное…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив