Африканский капкан. Рассказы. Николай Бойков
начало мерзнуть. Я повернул назад. Но назад идти было некуда. Не время. И не хотелось. И еще часа два или три я бесцельно бродил по окраине поселка, то согреваясь, то замерзая снова, когда пытался присесть.
Подошел к своему бараку. Света в коридоре уже не было. На ощупь нашел двери. Попробовал – открыто. Вошел. Рукой поискал на стене выключатель. Выключателя не было.
– Миша! – позвал тихо.
– Что? Какой Миша? – Кровать испуганно скрипнула, отделив женский голос от тишины, как лист от дерева.
– Миша… мой друг, – и, будто сообразив, добавил, – парень. Мы взрывчатку привезли днем на платформу у стрелки.
Пауза.
– Вы барак перепутали…
Потом очень долго все было тихо. Наверное, мы не дышали.
Надо было уходить. Куда? Черт разберет эти сараи. Женский голос сказал:
– Проходите. До утра все равно ничего не найдете.
Я начал вдруг волноваться. Долго закрывал дверь. Что-то мешало на пороге. Наклонился, поправил половую тряпку у двери, дверь поддалась и закрылась.
– Вы одна?
– Да.
– А остальные?
– Я здесь одна.
Я спрашивал шепотом, и она шепотом отвечала. Я почувствовал, что весь взмок. Увидел темное пятно портрета, две кровати, стул и на него что-то наброшено, наверное, одежда, стол у окна. За окном черно блестел освещенный уличным фонарем, одинокий столб.
Казалось, прошла вечность. Я спросил:
– Вы не спите?
– А ты долго так будешь стоять?
– А куда идти?
– Сюда… Я разглядел вдруг, будто зрение стало в тысячу раз сильнее, ее запрокинутую на подушке голову и вытянутую ко мне руку. – Иди… Только не говори ничего и не спрашивай…
Мне чудится лес. Утро. Веревки качелей тонко и высоко взлетают в листву дерева. Ветки качаются, прогибаясь под упругими петлями. И все выше полет. И уже не скользишь вниз, замирая в падении. Только вверх. Когда же падение? И солнце мелькает, сжигая листья. Выше! Когда же падение? Выше!..
– Еще… – она напряглась, и, вдруг расслабившись, засмеялась у меня под подбородком.
– У тебя красивые плечи. И руки. А что это за ранки?
– От соли.
– Пройдет?
В ответ она жадно и нескончаемо целует меня:
– Соскучилась я по человеческому, – говорит, будто извиняясь. – Хочешь знать, как я сюда попала?
– Не надо.
– Надо… Всего два месяца проработала. Школу закончила – курсы продавцов. Работала со своей тетей. Она – завмаг. Двое детей. С мужем в разводе. Пил. Бил. Конечно, она жила не только на зарплату. Разве она одна? У всех знакомых кто-то сидел или сидит. Тут ревизия. Растрата. Я взяла вину на себя – у нее-то дети. Она поплакала и согласилась. «Что делать, племяшка, два года отсидишь, тебе только двадцать будет. Помогу…»
– Это же бесчестно.
Она накрыла мой рот маленькой ладошкой и неожиданно улыбнулась:
– Я хочу, чтобы у меня