Хока. Любовь Степановна Холодова
ь зеркала передернулась, затянулась пеленой. Сквозь нее, словно на экране, появилась черная чудовищная фигура с рогами и огромным животом.
– Госпожа! – взвизгнула старуха. – Я счастлива, что вижу тебя!
Рогатое чудовище оскалилось клыками, наподобие улыбки.
– У меня есть для тебя счастливая весть, – сказало оно низким голосом. – Наше ожиданье подошло к концу. Заканчивается диахронный цикл пульсации наших миров. В скором времени начнется фаза синхронизации. Потоки уже начали расширяться, соединяя пространства. Это лучший момент для нашего проникновения в твой мир.
– Это самый счастливый день в моей жизни, Госпожа!
Черная фигура в зеркале скрестила руки, ее морда приблизилась:
– Я изменю ваши жалкие, человеческие устои, установлю свои порядки. Сначала я разрушу церкви, рассадники человеческих чувств. Если не будет церквей, то из высших пространств, вряд ли кто-нибудь узнает о нашем вторжении, никто не сможет мне помешать, и никакой любви, никакого сострадания, чувства благодарности и разной другой ненужной чепухи. Только чувства и эмоции низких вибраций, злость, ненависть, веселье, удовольствие! Неугодных тех, кто будет противиться, разорвем на части.
– Смею напомнить, что ты мне обещала…– прошептала старуха.
– Да, вечную молодость ты получишь сразу, а когда я уйду в другие пространства, ты останешься здесь, и будешь держать свой мир в узде, ведь только он может нас насытить. Ты заслужила мое доверие.
Радость появилось на старческом лице.
– Но сначала ты должна потрудиться!
– Приказывай!
– Мне нужен проводник, можно сказать, жрица, только с ее помощью я смогу перейти на твой уровень. Ты знаешь, какой она должна быть?
– Да, госпожа, знаю. Я найду.
– Тебе придется постараться, в случае неудачи, ты не только не получишь вечную молодость, но и потеряешь вечную жизнь. И еще, запомни, что синхронность пульсации наших миров продлится недолго, ее конец совпадет с лунным затмением. Торопись!
Изображение в зеркале растаяло. Старуха еще стояла на коленях, держа огарок потухшей свечи. Она смотрела на голубоватый столб лунного света, льющийся через окно, и мечтала.
Часть первая
Нашествие
Глава первая
Ветер поднимал с земли все, на что хватало сил, шумел листвой и скрипуче раскачивал тусклый фонарь, свет от которого мелькал по всему школьному двору.
Звезды начали пропадать, видимо, затягивались тучами. Свист ветра нарастал, уже слышны были стуки кровли крыш, обламывались и неслись по дороге ветки.
Звон разбитого стекла утонул в предгрозовом шуме. Стекла продолжали сыпаться, осколки падали из-под ног человека, стоящего на подоконнике. Он низко наклонился и исчез в темном проеме окна.
В окошке дома напротив показалась испуганное лицо. Загремел гром, лицо исказилось в гримасе страха и исчезло в глубине комнаты.
В школьном музее, в ночном полумраке на полке, соседствуя с другими экспонатами, на подставке стояла черная статуэтка. Блик уличного фонаря через окно освещал ее фигуру. Статуэтка изображала черта-самку. Сморщенное лицо видимо не было старческим, а имело особенность чертовой породы. Глаза навыкат, обнаженные клыки, как в злой усмешке и свиное рыло, задрапированное поперечными складками. В дополнение, подбородок висел черной бесформенной массой и плавно переходил в живот неестественных размеров, если только чертиха не была беременна.
За окном ударила молния, осветив каменное чудище. Рога отбросили тень на полкомнаты. Под грозовые раскаты тень устрашающе замелькала вместе с изломами молнии.
Глаза черной статуэтки были живыми. Едва уловимо в них теплился огонек. Клыкастая чертиха улыбалась. Она продолжала улыбаться, когда ее осторожно сняли с подставки, завернули во что-то мягкое и понесли к выходу.
Несмотря на раннее утро на следующий день у школы собралась толпа зевак. Место вокруг разбитого окна было оцеплено красными лентами. Машина с мигалками стояла в стороне с открытыми дверцами.
Лейтенант, сидя в машине, дожевывал свой бутерброд, который жена заботливо положила ему на завтрак. Водитель нервно ерзал на сидении. Все обсуждали случившееся событие. Ждали директора музея.
– Раз окно разбитое, значит, в него влезали. А зачем? Ясно, чтобы что-то украсть, – рассуждала тетка в цветастом платье.
– Так ведь не взято ничего, – отвечала ей другая.
– А ты откуда знаешь? – удивилась тетка. – Полиция и то ничего не может сказать.
– Милентиха сказала, она там полы моет, говорит, что все, вроде, на месте.
– Глянь, Владислав Игоревич идет.
По дорожке, ведущей к школе, почти бежал учитель истории и директор краеведческого музея. Его расстегнутый пиджак развевался на ходу. Он шел, не разбирая дороги, ступая в лужи, оставшиеся после ночного дождя.
Владислав Игоревич подошел к полицейской машине. Он