Седое сердце мира. Сборник прозы. Владимир Евгеньевич Псарев
глупее районной прокуратуры, и в один из солнечных апрельских дней друзья уехали в командировку в одну из иркутских колоний, откуда, кстати, до сих пор не вернулись.
Я был на том суде одним из свидетелей, и Лилию в тот же вечер вывез из общежития.
Она снова по-детски скромничала, но позже освоилась и по-женски хозяйничала в моей квартире. Теперь снова ходила на все занятия по актёрскому мастерству и участвовала в постановке новых студенческих спектаклей.
Мы не встречались. Просто у меня появилась возможность забрать ее к себе. От жены я ушел, перебрался на новый просторный адрес в центре Новосибирска и скучал по вечерам. Не в моих принципах было рушить крепкую дружбу или успешные деловые отношения романтическими сантиментами. Спустя несколько месяцев она съехала в свое собственное гнездо, неуклюже, но сугубо на свой вкус, все там обустроила. Я был рад за нее.
Затем нас стало больше. Маша привела некую Юлю. Сначала новая знакомая показалась мне странной: с кучей тайн, о которых не рассказывают. Отношения ни с кем у нее не складывались: ни с родителями, ни с мужчинами, ни с работодателями. Кто ее сделал такой? Наверное, мать. Удивительно, что мне она быстро открылась, но рад ли я был этому? Большой вопрос.
– Такую кучу комплексов во мне вырастили, что мне даже говорить о них сил никаких нет. И теперь лишь пытаетесь неосознанно ими пользоваться, – кричала она матери. – Если бы мне дали возможность выбирать, где родиться и где вырасти, никогда бы не выбрал то, что досталось.
Я стоял в дверном проеме и в полном шоке, мечтая, чтобы у меня из-под ног ушла земля. А Юля продолжала:
– Ты со мной хорошо общалась, только когда было все хорошо. А когда чуть плохо, то только добивала. Иди расскажи всем, что на твою дочь порчу навели. Когда у меня всё гладко, то это твоя заслуга только, а когда нет, то это демоны. И не веришь ты никому только потому, что сама завралась и запряталась по уши.
Вам приходилось делать моральные выборы? Я не имел права вставать ни на чью сторону, но внутри меня переполняло чувство несправедливости. Юля, скорее всего, во многом была права. Поздно я это пойму. И поздно научусь не бояться принимать волевые решения ради спасения людей. Но об этом позднее.
Летом девятнадцатого года, когда мы с Настей, Алисой, Машей и Юлей уже полным ходом катались по городам, исполняя чужие песни, а брак мой развалился даже юридически, неожиданно в мою жизнь стала возвращаться Лильен. Сначала скромно, затем понаглее. В июле в Новосибирске мы всей компанией отправились отдохнуть в клуб, которого теперь уже нет, и именем которого я хотел назвать свой первый роман. Там мой острый язык, ранее доводивший нас до приятного, довел до конфликта:
– С тобой нам нечего делить. Особенно, если это твоя женщина, – незнакомое пьяное тело что-то хотело доказать.
Качественный вызов. Только не для меня. Эта фраза оказалась для Лильен лучше приглашения на спарринг. Подвыпивший выскочка оказался на полу быстрее, чем осознал