.
брака, то уж лучше я осталась бы в монастыре и со временем приняла постриг.
– Епископ бы этого не позволил. Ваши земли, титул, всё это надо кому-то передать, а раз у вас нет родственников, то только мужу.
– До двенадцати лет я жила с родителями, меня любили, любила мать, любил отец, никто никогда и грубого слова мне не говорил, не то, что бить. А здесь… Здесь этот человек позволяет себе бить меня по лицу. Мне стыдно показываться людям на глаза. Будто я служанка, плохо вымывшая пол!
– Это не вам должно быть стыдно, это должно быть стыдно ему. Это он поднимает на вас руку. Вы знаете, как моя матушка гордо носила его побои? Она никогда не прятала их от всех. И все её жалели, а его осуждали, до сих пор осуждают. И его это злило, очень злило. Вы не виноваты. Вы ни в чём не виноваты! Поймите это.
Ания закусила дрожащую губу. Она всё время прятала синяки и ушибы, замазывала их кремами, пудрой, стыдилась побоев своего мужа. А этот молодой человек считает, что виноват его отец, и видно было, что он жалеет её.
– Вы не виноваты, – повторил он.
– Может быть, – прошептала она в ответ, глядя в сторону.
– Миледи! – В кабинет зашла камеристка, смерила молодых людей таким взглядом, будто застала их за смертным грехом.
– Что случилось, Кора?
– Прикажите подавать обед, всё уже готово.
– Хорошо. Сейчас я всё сделаю.
– Ладно. Я пойду. – Орвил направился к двери.
– А ваше письмо? – Ания остановила его вопросом.
– Потом, оно немного подождёт. – Ушёл.
Камеристка проводила его взглядом прищуренных глаз. Ания заговорила первой:
– Можете рассказать своему господину, когда он вернётся, вы же всё время это делаете.
– Это не ваше дело, миледи, что я делаю и кому служу.
– Да, я хорошо знаю, кому вы служите. Господь накажет вас за это, вот увидите.
– Не вам обвинять меня в грехе.
– Да уж, – Ания вздохнула, – я, наверное, великая грешница, куда уж мне.
– Вы обманываете собственного мужа. – Каким острым был её взгляд, как упрямо, фанатично поджимала она тонкие губы. Ания еле-еле выдерживала на себе её осуждающие взоры.
– Я никого не обманываю. Поговорить с человеком – не преступление. А вот вы – глубоко несчастная женщина. Вы вдова, и Бог не дал вам детей. Вы всю себя отдаёте слежке за мной, будто это смысл всей вашей жизни.
– Ещё посмотрим, даст ли Бог вам детей. – Она гордо вскинула острый подбородок, смеривая молодую баронессу высокомерным взглядом, будто была, как минимум, графиней.
– Если Господь не даст ребёнка мне, то не даст его и вашему хозяину. Только кому он нужнее.
– Ну-у, – протянула, – если вы вдруг родите, это не значит, что это будет ребёнок милорда Элвуда.
– Да как вы смеете! – Ания от возмущения вскочила на ноги, сверкнув глазами. – Как вы смеете обвинять меня в чём-то? Какое имеете право? С чего вы делаете такие выводы? Только потому, что я пару раз поговорила с пасынком? Чудовищно! У вас чёрная душа, если вы думаете об этом. Чёрная душа, – повторила,