Московское сукно. Вадим Загоренко
поняв его чувства, конь быстро сорвался с места и перешел на уверенный галоп.
Они выехали на дорогу и направились к видневшемуся на горизонте лесу. Хорошее место для побега, но до него было далеко. Преследователи тем временем приближались с пугающей скоростью.
– Стойте! Стрелять буду! – донесся сзади высокий, почти писклявый голос.
– Так давай, чего ждешь! – рявкнул Анвар в ответ.
Вызов был принят. Первые два выстрела ушли мимо. Третий попал в землю в полушаге от коня. Повезло, что за ними не казаков отправили – хотя бы перезаряжаться на скаку не станут. Василий прищурился, смаргивая выбитые ветром слезы.
Спустя минуту лес все еще был далеко, а преследователи стали значительно ближе. Василий даже рассмотрел их лица – красные, обозленные. Знакомиться с ними совсем не хотелось. Анвар повернул своего коня ближе и крикнул:
– На счет «три» уходи вправо!
– Чего?! Зачем?!
Вместо ответа татарин бросил на дорогу что-то шипящее и искрящееся.
– Раз!
Сзади снова что-то кричали.
– Два!
Кони начинали хрипеть, пот и выбитые ветром слезы застилали глаза.
– Три!
С надеждой на лучшее Василий рванул сбрую и сжал ноги, уводя своего скакуна вправо.
Граната взорвалась аккурат перед преследователями, подбрасывая в воздух землю и вырванные с корнем сорняки. Кони испуганно заржали, кто-то закричал. Когда дым рассеялся, люди лежали на земле, побитые и залитые кровью. Два коня скакали обратно в сторону деревни. Третий лежал на боку и жалобно бил ногами.
Подельники продолжали скачку и остановились, только когда забрались в глубокую чащу. Переведя дыхание, Василий вытер взмокшее лицо и спросил осипшим голосом:
– Откуда у тебя это?
– Когда со службы сбежал прихватил. – Анвар хищно улыбнулся. – Знал же, что пригодится.
Василий закрыл глаза, пытаясь успокоиться. «Какие дикие времена настали, – подумал он. – Воры уже гранатами кидаются».
Приглашения
Через семь дней после складской работы Марк сидел за прилавком и подсчитывал плоды своих усердных трудов. На улице жаркий летний день постепенно превращался в теплый вечер. Москвичи неторопливо прогуливались, разносчики лениво расхваливали свои блины и булки, где-то вдалеке играла скрипка. Хорошо в Немецкой слободе. Не то что на выселках, где он раньше жил.
Неделя вышла неплохая. Фламандское разлетелось быстро, осталось только три бутылки. Купленные у заезжего из Рязани мастера «орлеанские» ткани хорошо шли по десять рублей за рулон.
А самое радостное – наконец нашелся покупатель на сабли, какой-то ветеран последней войны. Их пришлось немного подкрасить, чтобы они походили на «турецкую работу», но дело того стоило. За месяц выходило двести рублей чистой прибыли – хватит и на аренду, и на приятные вечера, и на новый камзол, который Марк уже давно приглядел в мастерской на Мясницкой.
Закончив пересчет, он сунул пять рублей в карман, остальное сложил в тайник под половой доской. Сладко потянувшись, он посмотрел на свое отражение