Собрание творений. Том II. Аскетические опыты. Книга вторая. Святитель Игнатий (Брянчанинов)
еистовствовать; да отступит от тебя дух лукавый… поет святой Давид, бряцает в стройные гусли.
Саулом называю мой ум, тревожимый, возмущаемый помышлениями, исходящими от миродержца. Он – ум мой – поставлен Богом при установлении царства Израильского – при сотворении, и потом при искуплении человека – в царя, владыку души и тела; преслушанием Богу, нарушением заповедей Божиих, нарушением единения с Богом он лишил себя достоинства и благодати. Душевные и телесные силы ему непокорны; сам он под влиянием лукавого духа.
Поет святой Давид, вещает слова Неба. И звуки псалтири его – звуки небесные! Предмет песнопения – блаженство человека.
Братия, послушаем учения Божественного, изложенного в Божественном песнопении. Послушаем глаголов, послушаем звуков, которыми глаголет, которыми гремит к нам Небо.
О вы, ищущие счастья, гонящиеся за удовольствиями, жаждущие наслаждений! Приидите: послушайте священной песни, послушайте учения спасительного. Доколе вам скитаться, рыскать по долам и горам, по непроходимым пустыням и дебрям? Доколе мучить себя трудом, непрестанным и тщетным, не венчаемым никакими плодами, никакими приобретениями прочными? Склоните покорное ухо; послушайте, что говорит Дух Святой устами Давида о человеческом блаженстве, к которому стремятся, которого алчут все человеки.
Да умолкнет все кругом меня! И внутри меня да умолкнут самые помышления мои! Да молчит сердце! Да живет, действует одно благоговейное внимание! Да входят в душу, при посредстве его, святые впечатления и мысли!
Был Давид царем и не сказал, что престол царей – престол блаженства человеческого.
Был Давид полководцем и героем; от юных лет до старости препирался с иноплеменниками в кровавых сечах; сколько дал битв, столько одержал побед; на берега Евфрата с берегов Иордана передвинул границы своего царства и не сказал, что в славе победоносца и завоевателя – блаженство человека.
Собрал Давид бесчисленное богатство, собрал его мечом своим. Золото лежало в кладовых его как бы мед, а серебро накидано в них было, как бы чугун. Но не сказал Давид, что в богатстве – блаженство человека.
Имел Давид все земные утешения; ни в одном из них не признал блаженства человеческого.
Когда Давид был отроком, когда занятием его было пасти овец отца его, Иессея, – внезапно, по повелению Божию, приходит пророк Самуил, святым елеем помазует убогого пастуха в царя израильскому народу. Час помазания своего на царство Давид не назвал часом блаженства.
Дни детства проводил Давид в пустыне дикой. Там мышцы его начали ощущать в себе доблесть мышц богатыря: без оружия, с одними руками, кидался он на льва и медведя, удавлял льва и медведя. Там душу его начало двигать, наполнять небесное вдохновение. Руки, сокрушавшие льва и медведя, устроили псалтирь, прикасались к струнам, напряженным и приведенным в согласие действием Духа: издались гармонические, усладительные, духовные, разумные звуки. Далеко, далеко, чрез времена, чрез столетия и тысячелетия, понеслись эти звуки, повторились и повторяются бесчисленными голосами, прославили имя Давида по всем концам земли, по всем векам ее христианского быта. Жизни пустынной, жизни, полной подвигов чудных, чудного вдохновения, Давид не назвал блаженством человека.
Блажен муж, – воспевает он, – в каком бы месте, в каком бы звании, в каком бы состоянии, и сане ни был этот муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалища губителей не седе[2].
Блажен муж, который хранится от греха, который отражает от себя грех, в каком бы образе, в каком бы облачении ни предстал ему грех: предстанет ли он в беззаконном поступке, представится ли в помышлении, советующем беззаконие, или в чувстве, приносящем наслаждение, упоение греховное.
Если с таким крепким мужеством слабая жена отражает от себя грех, то и она – блажен муж, воспетый Давидом.
Участники этого блаженства, участники мужеского о Христе возраста – отроки и дети, твердо противостающие греху. Нет лицеприятия у правосудного Бога.
Блажен муж, которого вся воля в законе Божием[3]. Блаженно сердце, созревшее в познании воли Божией, увидевшее яко благ Господь[4], стяжавшее это видение вкушением заповедей Господних, соединившее волю свою с волей Господа. Такое сердце – муж. Блаженно сердце, разжженное ревностью божественною! Блаженно сердце, сгорающее ненасытимым желанием воли Божией! Блаженно сердце, сладостно и нестерпимо страждущее любовью к Богу! Такое сердце – место, селение, чертог, престол блаженства!.. Сидит с раннего утра орел на вершине высокого утеса; сверкающие очи его жадно ищут добычи; потом он поднимается в синее небо, плавает, распростерши широкие крылья, в обширных пространствах ищет добычи. Когда увидит ее, – стрелой, молнией, спускается на нее, другой стрелой подымается с ней, исчезает. Накормил он птенцов своих – и снова на страже своей: на скале или в
Пс. 1, 1.
Пс. 1, 2.
Пс. 33, 9.