Океан. Альберто Васкес-Фигероа
, известный островитянам под прозвищем Марадентро[1]. Именно он стал крестным отцом маленькой Маргариты, дочери смотрителя маяка, огни которого столь часто помогали ему темной ночью добраться до дому, что уже было и не сосчитать.
Семья Пердомо, или Марадентро, жила в маленьком порту Лансаротеньо, что на берегу Плайа-Бланка, казалось, с первых дней сотворения мира. Поговаривали, что в том порту, раскинувшемся как раз напротив большого маяка острова Исла-де-Лобос, живут лучшие и самые отчаянные рыбаки, каких только можно сыскать на свете.
Люди говорили, что беда не приходит одна, а потом рассказывали, что трагедия в семье Марадентро случилась аккурат в ту же самую неделю, когда недалеко от берега Плайа-Бланка погибла женщина. Та самая женщина, которую много лет назад Марадентро везли крестить на своем галете[2].
И действительно, моя мать, Маргарита Риал, умерла очень молодой, еще в сорок девятом году, прямо на праздник святого Педро, спустя четыре дня после того, как в свете прожекторов маяка Сан-Хуан трое молодых хлыщей-сеньоритос, прибывших из города, впервые увидели Айзу Пердомо, самую младшую в семье Марадентро.
А пришли они поглазеть на нее в Плайа-Бланка потому, что слава о красоте Айзы, дочери Абелая, внучки Езекиеля и сестры Асдрубаля и Себастьяна Пердомо, докатилась не только до «столицы» острова, но даже уже и до соседних островов. Принадлежала она к семье рыбаков, чьи изборожденные тысячами морщин лица еще до рождения девочки огрубели от соленых ветров, а кожа почернела под палящими лучами солнца. И как же не похожа была на них Айза с ее огромными зелеными с чуть заметными золотыми крапинками глазами, тонкими чертами лица и хрупкой, но уже вполне созревшей и оформившейся фигурой девочки-женщины. Но она могла похвастаться не только своими изяществом и утонченной, нездешней красотой. Поговаривали, будто Айза Марадентро обладает удивительным даром привлекать рыб, успокаивать животных и говорить с умершими.
Однако до способностей Айзы чужакам, приехавшим на праздник святого Хуана[3], не было ровным счетом никакого дела. Они были ослеплены блеском ее глаз и сиянием улыбки, очарованы плавными, преисполненными грации движениями. Они глаз не могли отвести от ее высокой, налитой груди, которая вздымалась и опускалась в такт дыханию. Во всем, что Айза делала, что и как говорила, виделась им затаенная чувственность.
Разгоряченные, как водится, алкоголем, чужаки вскоре начали выражать недовольство, так как красавица еще ни разу не приняла их предложения потанцевать. Да что там танцевать, она даже словом с ними не перекинулась, даже взглядом не одарила!
Беда случилась сразу же по окончании празднества, когда землю окутала кромешная ночная тьма. Доведенные до бешенства холодностью красавицы чужаки подстерегли ее на обочине дороги, что вела к дому Марадентро, и попытались силой заполучить то, чего не удалось добиться уговорами и похвалами. Однако в краях этих они раньше не бывали, потому и знать не могли, что младший брат Айзы всегда провожал ее до самого дома и неизменно ждал, пока она не войдет во двор и калитка за ней не закроется.
Асдрубаль – а именно так звали младшего из братьев, – увидев чужаков, закричал так громко и пронзительно, что даже припозднившиеся гуляки, все еще распевавшие песни у догорающих костров, его услышали. Он же решительно бросился на нападавших и в горячке драки пронзил одного из чужаков ножом, от чего тот умер прямо на месте.
Асдрубалю на тот момент только что исполнилось двадцать два года.
Погибший был еще моложе.
А надо сказать, что несчастный был единственным сыном дона Матиаса Кинтеро, хозяина виноградников из Мосаги и самого влиятельного землевладельца острова. Если же прибавить сюда еще и политическую карьеру Матиаса, и многочисленные награды, полученные им на полях сражений в Толедо, Мадриде и Сарагосе, то становится понятно, что человеком он был для тех мест необыкновенным и наделенным неограниченной властью.
– Прячься! – первое, что сказала Аурелия Пердомо своему сыну, когда в ту же самую ночь установили личность погибшего. – Прячься и не возвращайся, пока не пройдет время и не утихнет боль утраты, так как Матиас вполне способен убить тебя в припадке гнева. А ведь он из тех людей, у кого никто не станет требовать объяснений.
– Но ведь я защищал себя и сестру, мама! – попытался было возразить Асдрубаль. – Ведь он чуть не изнасиловал Айзу! Почему я должен прятаться, словно подлый убийца?
– Время лечит и восстанавливает справедливость. Однако мертвому оно помочь не может, – последовал ответ. – Беги, прячься и не спорь.
Асдрубаль попытался было ответить, но тут в спор вмешался отец, наделенный в доме безграничной властью.
– Делай, что тебе говорит мать, сын… – медленно проговорил он. – Пусть твой брат отвезет тебя на Исла-де-Лобос. Там-то ты и спрячешься. – Он положил на плечо сына огромную и тяжелую, словно набалдашник молота, руку. – Думаю, долго тебе на маяке сидеть не придется. Цивильная гвардия[4] быстро во всем разберется. Они поймут, что у тебя не было
Марадентро – прозвище, образованное от слов mar – море, и adentro – внутри или внутрь. Перевести его можно как Открытое море. –
Галета – тип двухмачтового судна.
То же, что и день Ивана Купалы.
Испанская жандармерия.