Спелый август. Максим Климов
, звуков и, что превыше всего – талантливое поэтическое воплощение важного опыта жизни.
Казалось бы, тематику стихов Максима Климова можно определить кратко – это стихи о русской природе. А ещё – о любви. Точнее, не «ещё», а одновременно. Образы природы и возлюбленной оказываются нераздельны, и из этой нераздельности распахивается и сотворяется целый мир. Действительно, мифопоэтика, одухотворение, очеловечивание природы – это то, что сразу завораживает в большинстве стихотворений книги. Образы двоятся, реальность пейзажных деталей оборачивается мифопоэтической метафорой, стирается грань между природным и человеческим. Показательно, что три времени года женского рода – осень, зима и весна – предстают в фольклорно-мифологическом, одухотворённом ореоле:
Осень – жар-птица на воле —
Перья роняет с небес…
Зима – красавица, царица, госпожа,
Повелевай, приказывай и властвуй!
Босоногая фея-весна
По проталинам в танце кружится…
Природа – в самых разных своих проявлениях – в поэтическом мире Максима Климова – это не просто живое, но и уподобленное человеку существо; в этом уподоблении – неиссякающий источник авторской оригинальной метафорики:
Ниспадают на хрупкие плечи
Белоснежные локоны вьюг…
Жёлуди, сбросив береты,
Спят у подножий дубов…
Одичавший сад, кресты на окнах,
Вставший во весь рост чертополох…
Под подолами хвойных красавиц
Схоронились от взглядов грибы…
Лишь болото мшистыми губами
Что-то тихо шепчет за спиной…
Характерно, что лирический герой, как кажется, одинок – тема уединённости, впрочем, скорее благой, нежели трагической, звучит достаточно часто («Я наедине с самим собой»), однако удивительным образом именно природа создаёт вокруг героя жизненное пространство – эмоциональное, ментальное, событийное («Вслух поговорить с родной природой»), и окружающий мир предстаёт и населённым, и обладающим душой и сознанием.
Стихи Максима Климова невероятно живописны – создаваемые им образы переливаются самыми разнообразными красками: «карельский изумрудный хвойный лес», «бледным призраком рой мотыльков», румяные щёки, пылающие «как два снегиря», «ржавая дробь рябин» – этот мир действительно видится, но не только… Он ещё и осязается, и вдыхается, и слышится, действительно вызывая в читателе вереницу чувственных впечатлений. И да, это очень «звучное» пространство, целый мир многоголосья, в котором всему есть место – и пронзительному блюзу листопадов, и шуму воды на перекатах, и пению родника в лесной глуши, и трелям птиц в малиновых закатах, и нежному благовесту, и громогласному эху, и потоку заклинаний…
Ещё одна важнейшая тема книги – тема деревни, опоэтизированной сельской жизни. В зримых, реалистических, даже натуралистических деталях прозревается – если проводить невольно возникающую аналогию с новокрестьянской поэзией – «избяной космос». Малая родина, сельские строения – дом, амбар, сарай; сельская природа – всё это обретает особый, вселенский смысл, предстаёт изначальной точкой отсчёта и питательным источником жизни:
Половицы скрипнут. Тихо так
Лязгнут косы, на стене качаясь.
Пару тайн раскроет мне чердак,
Вспоминаю детство улыбаясь.
Захотелось сбежать из столицы,
Захотелось вернуться туда,
Где туман над водою клубится,
Где идёт полным ходом страда.
Сарай просевший, запах сена,
Замок амбарный калачом.
Красива шапка белой пены
На крынке с козьим молоком.
Удивительным образом создаваемый поэтический мир выходит далеко за рамки зримой топонимики: пространство природы средней полосы размыкается за счёт неожиданной метафорики и сравнений, и появляются «снежинки-валькирии», «сюрреализм ночного боя», «крестовый поход» зимы, «белые, изящные чертоги», «чары сказочных магов», «зарево дальнего фронта», «траурные наряды» «степенно вдоль пашни» бредущих воронов…
Но порой о расширении смыслового и географического пространства до вселенских масштабов говорится прямо и недвусмысленно – и в этих строках авторский лаконизм, сила столь лапидарного, столь ёмкого, впечатляющего слова предстаёт во всей полноте:
Зовут, зовут космические дали,
Загадки многочисленных