Самоубийцам посвящается. Сергей Васильев

      Что значит желать покончить с собой? Какие веские на то причины нужно иметь человеку и что терпеть от судьбы? Это, пожалуй, одни из важнейших вопросов для громадного числа людей, на которые веками пытаются ответить те, кому по каким-то причинам стала ненавистна жизнь. Я совершу смелую попытку прояснить тему самоубийства, раскрывая тайну своих намерений покончить с собой на фоне тяжелого психического расстройства. Но хочу заметить читателю, что здесь речь пойдет не только о моей искалеченной психике, тема будет изложена не в одних рамках мыслей о самоубийстве на фоне болезни души. Главным образом я попытаюсь, размышляя о смерти, дойти до сути основных философских и психологических причин, ведущих к желанию человека уйти из жизни. Однако и для внимания психоаналитиков, а также их пациентов здесь найдется много важной информации. Книга будет интересна как врачам, так и родственникам самоубийц, их друзьям и товарищам, как человеку, имеющему обычное любопытство к этой теме, так и глубокому исследователю этого феномена. Но эта работа обращена в первую очередь к тому, кто не хочет жить.

      Саму по себе склонность к самоубийству уже принято считать делом, требующим особого надзора, и это почти всегда надзор в психиатрической лечебнице, болеешь ты психически или нет. Мне же в этом вопросе не посчастливилось дважды, на момент суицидных склонностей я страдал депрессией психоза, что в нагрузку к тяжелой ситуации в моей судьбе уже само по себе делало жизнь чрезвычайно невыносимой. Но я переживал свое нежелание жить не в больнице, а у себя дома. В депрессии психоза у человека часто наблюдаются муки, мало сравнимые с каким-либо известным обществу кошмаром, поэтому оказаться во власти суждений о самоубийстве в этот период явление оправданное. Но многие случаи самоубийств или попыток к самоубийству в целом часто бывают завязаны на довольно терпимых случаях. Мне о таких случаях известно из разговоров с самоубийцами. Вообще, мир самоубийц на фоне терпимых жизненных неудач очень широк. Но я думаю, что ко мне случай сломаться на слабом жизненном потрясении не подходит. У меня сразу после смерти мамы возник тяжелый бред, сильно разрушивший мою личность. До этого самого ужасного потрясения в своей жизни я лечился по новейшему методу психоаналитического лечения от тяжелой формы маниакального психоза, процедура длилась больше пятнадцати лет. Я потратил много труда и огромное количество денег, чтобы добиться успешного результата. Однажды я спросил своего психоаналитика: «Наверное, стоимость лечения равна стоимости двухкомнатной квартиры, в которой я живу?» – «Что ты! – ответила мне она. – Это обошлось тебе в гораздо большие деньги». Но судьба оказалась более чем жестокой, я сорвался в пропасть болезни, как только потерял маму, которую очень любил. К крайне тяжелому сожалению для себя и любимых людей, я невероятно сильно и на долгий срок сошел с ума. По мнению моего врача, обстоятельство наделения мною психоанализа всемогуществом было лишним, это инфантильное отношение к силе науки являлось еще недоработкой моего анализа и составляло одну из причин случившегося горя. Чувство обмана в ожидании чуда от успеха науки, которая не смогла спасти мою маму от смерти, вызвало у меня невероятный протест и недоверие к психоанализу вообще, так, во всяком случае, считала мой психоаналитик Елена Александровна Шиканова. Но я с таким утверждением в корне не согласен. Кроме того, считаю, что, конечно, самой важной причиной обострения болезни была еще неосознанная трагедия детской жизни, травма, вызывающая невероятно тяжелые чувства в случае острых воспоминаний о ней, именно эта травма – первопричина моей болезни. И так как эта травма была упущена из внимания при анализе, то в результате очередного жизненного потрясения она снова вызывала и маниакальный, и депрессивный приступ. Осмысляя причины моей болезни, аналитик видела их в основном в ошибках воспитания и трагедиях ребенка из-за неудачно сложившихся отношений со своими родителями. Все же, на мой взгляд, такое видение причины болезни представляет собой огромную ошибку современного психоанализа. Психоаналитический подход оказывал развитие сопротивления родительским фигурам с помощью проявления агрессии к ним, предполагалось, что эта выраженная агрессия в результате сможет мне помочь преодолеть болезненную подавленность симптомами, к которым и привело пагубное влияние родительского воспитания. Развитие агрессии к родителям будет основным шагом, который спасет меня в результате и от приступов психоза. Но, проживи моя мама еще немного, мне, несомненно, хватило бы здоровья и сил справиться с ее страшным уходом из жизни и без приступа пережить самое тяжелое горе, думаю, для каждого из нас. Я уже тогда, до смерти мамы, самостоятельно понял причину маниакально-депрессивных состояний и даже зафиксировал ее документально в своей книге, но моя идея тогда недостаточно увлекла моего аналитика. И все же виной случившегося приступа является не просто еще не до конца побежденная болезнь, а здесь торжествовало мое нежелание жить вообще после маминого ухода из жизни, ведь я чувствовал глубокую вину за долгие годы агрессии по отношению к маме, агрессии, которая была спровоцированна психоаналитиком, которого я за это возненавидел. Вдобавок как основной источник нежелания жить была еще одна травма моего детства, также не имеющая ничего общего с виной