Неформат. Феликс Чечик

      Давай померяемся силами, —

      какие наши годы, брат,

      покуда путь под Фермопилами

      еще не превратился в ад.

      Покуда кровь ручьями малыми

      еще не вытекла из нас

      в сражении неравном с галлами,

      где царь Каллипп халиф на час.

      И на победе леонидовой

      воспитаные соловьи, —

      померяемся не обидами,

      а силой веры и любви.

      Слова мои,

      а музыка ничья?

      Синицы и

      весеннего ручья.

      Заката не-

      разменный золотой —

      звени во мне,

      не исчезай – постой.

      Обращаюсь к берёзе,

      обращаюсь к сосне, —

      как поэзия прозе —

      посочувствуйте мне.

      Покачайте ветвями, —

      не в упрёк, не в укор,

      может быть только вами

      я и жив до сих пор.

      На прощание или

      перед встречей, пока

      небо не разлюбили

      облака и река.

      в моей песочнице

      непрошенные гости

      играть не хочется

      и не хватает злости

      но хватит мужества

      терпения и слова

      дрожа от ужаса

      построить замок снова

      Вода точила камень,

      и превратила в нож,

      что голыми руками

      не очень-то возьмешь.

      С восторгом страстотерпца

      его пригрею я

      за пазухой у сердца,

      как сирое дитя.

      Двух пташек из окна

      я вижу-слышу вечно,

      где поздняя – грустна,

      а ранняя – беспечна.

      Они друг с дружкой не

      знакомы, слава Богу,

      иначе бы во мне

      посеяли тревогу.

      А так: одна поет,

      другая спит на ветке,

      а я за годом год

      на них смотрю из клетки.

      Учиться влом, в любви облом,

      курить по кругу за углом, —

      и на линейке быть распятым.

      И чувствовать себя битлом —

      незримым пятым.

      Слесарить, и качать права,

      и водку запивать чернилом.

      И аты-баты и ать-два

      в ЗабВО метельном и унылом.

      Но не подсесть на озверин

      от жизни бренной или бранной,

      и петь про yellow submarine

      бурятке Йоке полупьяной;

      и снова ощутить – незрим, —

      в своей стране, как в иностранной.

      Молчи, скрывайся и терпи, —

      живи бездарно и безбожно,

      пускай подлодкой на цепи,

      но только желтой, если можно.

      И в полночь получить с небес

      от Джона SMS.

      Мне сугробы детства – по плечо.

      Холодно, тепло и горячо.

      В сторону полметра – с головой.

      Холодно. – Спасибо, что живой, —

      говорю сегодняшнему. Не

      прошлому, которое во мне.

      Холодно. Что спрятал – не найду.

      А оно лежало на виду.

      Столько лет лежало, столько зим.

      И сугробы выросли над ним.

      Первое, что вспоминается мне:

      цирк-шапито в позапрошлой стране,

      и ярко-красное чудо

      в перьях на белом коне.

      Слышу оркестр или музыку сфер?

      Счастье окрест Мade in ČSSR.

      И на арену сквозь слезы

      смотрит седой пионер.

      Будто во сне